Слово для «леса» и «мира» одно

— Нет. Потому что она к ним не способна. Одиночная клетка способна только механически реагировать на раздражитель при стимулировании. И все. А вы постулируете, что отдельные арбориформы — это «клетки» своего рода мозга, Маннон?

— Не совсем. Я просто указываю, что они все взаимосвязаны — и узлами на корнях, и вашими зелеными эпифитами в ветвях. Связь немыслимой сложности и протяжения. Ведь даже у травоформ в прериях есть такие же сочленители корней, не так ли? Естественно, я знаю, что восприятие, как и интеллект, нематериально. Его нельзя ни отыскать в клетках мозга, ни выделить из них. Это функция системы клеток. Это, в определенном смысле, связь, состояние связи. Оно не существует само по себе. Я этого и не утверждаю. Просто мне кажется, что Осден, возможно, сумел бы дать описание.

И Осден заговорил, словно под гипнозом:

— Восприятие без органов чувств. Слепое, глухое, без нервов, недвижимое. Что-то вроде реакции раздражения на прикосновение. Реакция на солнечное тепло, свет, воду и химические вещества в почве у корней. Ничего, что могло бы дать представление о животном сознании. Бытие без сознания. Ощущение бытия вне объекта или субъекта. Нирвана.

— Так почему же вы воспринимали страх? — тихо спросила Томико.

— Не знаю. Я не в состоянии понять, как могло возникнуть улавливание объектов вовне, чего-то другого: реакция вне осознания… Но несколько дней ощущалась тревога. А потом, когда я лежал между двумя деревьями и моя кровь была на их корнях… — Лицо Осдена сверкало каплями пота. — Оно стало страхом, — почти взвизгнул он. — Только страхом!

— Если бы такая функция существовала, — сказал Харфекс, — она была бы неспособна реагировать на самодвижущуюся материальную сущность, находящуюся вне ее реальности. Она столь же неспособна объять нас, как мы «объять» бесконечность.

— «Безмолвие этих бесконечных пространств ввергает меня в ужас», — процитировала Томико. — Паскаль объял бесконечность. Через страх.

— Лесу, — заметил Маннон, — мы можем представиться лесными пожарами. Ураганами. Опасностью. Все, что быстро движется, опасно для растения. А отсутствие корней должно ужасать полнейшей своей чуждостью. Если же это — сознание, то, вполне вероятно, оно могло обнаружить Осдена, чье сознание открыто для соприкосновения с любыми другими сознаниями, пока он не теряет свое. А Осден лежал, терзаясь болью, испытывая страх, в его пределах. Собственно, внутри него. И не удивительно, что оно было охвачено страхом…

— Не «оно», — возразил Харфекс. — Тут нет живого существа, огромного чудища, личности! В крайнем случае тут может быть только функция…

— Тут только страх, — сказал Осден.

Некоторое время все молчали, прислушиваясь к безмолвию снаружи.

— Значит, вот что я чувствую все время у себя за плечами? — растерянно спросила Дженни Чон.

Осден кивнул.

— Вы все это чувствуете, хотя и глухи. Хуже всего Эскване, потому что у него есть некоторая способность к эмпатии. Он мог бы проецировать, если бы научился, но он слишком слаб и, больше чем медиумом, ничем не станет.

— Послушайте, Осден, — сказала Томико, — но вы же умеете проецировать. Так спроецируйте этому там… лесу… страху, что мы не причиним ему вреда. Поскольку оно обладает… или является каким-то воздействием, которое преобразуется в то, что мы ощущаем как эмоцию, то не могли бы вы преобразовать обратно? Дать понять, что мы безобидны, что мы друзья.

— Хайто, вы должны знать, что проецирование фальши исключено. Нельзя передать то, чего нет.

— Но мы же ничего дурного не замышляем, мы друзья!

— Да? А в лесу, когда вы меня подобрали, вы испытывали дружеские чувства?

— Нет. Только ужас. Но он же был его — леса, растений, а не мой!

— Какая разница? Чувствовали вы только это. Неужели вы не понимаете, — Осден раздраженно повысил голос, — почему мне неприятны вы, а я неприятен вам? Неужели вы не понимаете, что я ретранслировал каждую негативную или агрессивную эмоцию, которую вы испытывали ко мне с момента нашего знакомства? Я возвращаю вашу враждебность с лихвой. Чтобы защититься. Как Порлок. Но это действительно самозащита. Это единственный способ защититься, который мне удалось выработать взамен прежнего — полного отгораживания от всех других. К несчастью, он создает замкнутый круг, сам себя питающий и самоукрепляющийся. Ваша первая реакция на меня была инстинктивной антипатией к калеке. Теперь, естественно, она перешла в ненависть. Неужели вы не понимаете, о чем я говорю? Сейчас сознание-лес проецирует только ужас, и единственное, что я могу послать ему в ответ — тоже ужас, потому что, подвергаясь ему, я способен испытывать только ужас!

— Так что же нам делать? — спросила Томико.

— Перенести лагерь, — тотчас ответил Маннон. — На другой континент. Если там есть растительные сознания, они заметят нас не сразу — вот как это. А может быть, и вовсе не заметят.

— Это принесет большое облегчение, — неуклюже заметил Осден.