Слово древней Руси

а потом и молодым споем.

Слава Игорю Святославичу,

буй-туру Всеволоду,

Владимиру Игоревичу!

Здоровье князьям и дружине,

боровшимся за христиан

против поганых!

Князьям слава и дружине!

Аминь!

Примечания.

«Слово о полку Игореве» порождено исторической жизнью конца XII в. В нем отражены реальные события 1185 г. — сепаратный поход на половцев Новгород-Северского князя Игоря Святославича со своими родичами, братом Всеволодом, сыном Владимиром и племянником Святославом, и тяжелые последствия этого похода. Наиболее вероятная дата создания памятника — 1185–1187 гг.

Это первое дошедшее до нас лиро-эпическое произведение, уникальное по своему поэтическому уровню.

Структура «Слова» сложна и своеобразна, поэтому современные ученые придерживаются различных мнений о его жанре — одним оно видится воинской повестью, другим — риторическим поучением, третьим — слиянием славы и плача. Действительно, здесь налицо и сюжетное повествование, и глубокий лиризм, лирические раздумья автора и монологи героев, диалоги и песни, плачи и сон, современные автору лица и события и исторические параллели прошлого. Наряду с этим, «Слово» музыкально по языку и ритмико-мелодической системе.

Автор «Слова» до сего времени во многом остается загадочной фигурой. Его имя и социальный статус нам неизвестны. Автор «Слова» своеобразно понимал и изображал своих героев, во многом отличаясь от современников: более гуманно, чем в летописях, с тенденцией всепрощения. Как бы ни были греховны поступки и дела человека, его ошибки, он заслуживает сочувствия и снисхождения.

Хорошо известен идейный пафос «Слова», он заключается в страстном призыве прекратить феодальные раздоры и объединить усилия всех русских княжеств в борьбе против половецкой опасности.

Текст переведен по изданию: «Слово о полку Игореве». М.; Л., 1950 (Литературные памятники).

Слово Даниила Заточника [469]

Вострубим как в златокованые трубы в разум[470] ума своего, и заиграем в серебряные органы, возвышая мудрость свою. Воскресни слава моя, оживи в псалтыри и в гуслях[471]. Поднимусь рано восславить тебя. Открою в притчах предсказания мои, предвещая в народах признание мое. Ибо сердце умного укрепляется в теле его красотою и мудростью.

Был язык мой пером книжника-скорописца и изворотливы уста, как речная быстрина. Того ради попытался написать об оковах сердца моего, чтобы разбить их нещадно, как: древние — младенцев о камень[472].

Но боюсь, господине, осуждения твоего.

Сам же я как та смоковница проклятая[473]: не имею плода покаяния; ибо сердце мое — как лицо без глаз; и ум мой — как ночной ворон на развалинах засыпающий; рассыпалась прахом жизнь моя, как ханаанского царя надменность[474]; и поглотила меня нищета, как Красное море фараона[475].

Это же пишу я, бежав от проступка своего, как Агарь рабыня от Сарры, госпожи своей[476].

Но видя, господине, твою доброту ко мне и прибегаю к всегдашней твоей любви. Сказано ведь в писании: просящему у тебя дай, стучащему — отвори, и не будешь лишен царствия небесного[477] написано ведь: положись на Господа в печали своей и он тебя поддержит вовеки[478].

Сам же я, княже-господине, как трава полезная, но растущая под стеною: на нее ни солнце не светит, ни дождь не идет; так и я всеми обойден, поскольку огражден страхом перед гневом твоим, как стеной твердой.

Не гляди же на меня, господине, как волк на ягненка, но смотри на меня, как мать на младенца Взгляни на птиц небесных, как те не пашут, не сеют, но уповают на милость Божию[479], так и мы, господин, надеемся на доброту твою.

Ибо, господине, кому Боголюбово[480], а мне горе лютое; кому Бело озеро, а мне чернее смолы; кому Лаче озеро[481], а мне на нем сидя, плач горький; кому Новгород, а мне углы покосившиеся, поскольку не процвела участь моя.

Друзья мои и близкие мои и те отвергли меня, поскольку не могу поставить перед ними трапезы с разнообразным угощением Многие, ведь, водятся со мною, опускают руку в одну со мной солонку, а при несчастьи как враги отворачиваются и к тому же помогают подкосить ноги мои; глазами-то плачутся со мною, а сердцем смеются надо мной. Потому-то не имею веры к другу и не надеюсь на брата.

Правду говорил мне князь Ростислав: «Лучше бы мне смерть, нежели Курское княжение»[482], так же и мужу лучше смерть, чем долгая жизнь в нищете. Ибо как говорил Соломон: «Ни богатства, ни бедности не дай мне, Господи; если буду богат — возгоржусь, если буду убог — задумаю воровство и разбой, а жена — распутство».

Потому и взываю к тебе, измученный нищетою: помилуй меня, сын великого царя Владимира[483], да не расплачусь рыдая, как Адам о потерянном рае; пусти тучу проступка моего на землю.

Ибо, господине, богатого везде знают, и в чужой стороне он друзей имеет, а нищий и в своей ненавидимым ходит. Богатый заговорит — все замолчат и вознесут слова его до облаков; а нищий заговорит — все на него закричат. Чьи одежды светлы, тех и речь почитаема.