Слово на житие прп. Петра Афонского

Сказав это и помолившись, великий муж прекращает беседу и прощается с охотником. А тот вернулся домой и после истечения назначенного срока вместе со своим братом, одержимым бесами, и двумя некими монахами на лодке отправился к преподобному. И вот, причалив туда, откуда, как он знал, можно было прямиком пройти вглубь горы к месту, где он встретил благородного мужа, [охотник] высадился на берег вместе со спутниками по плаванию и отправился через предгорье по тропе к [преподобному]. Он шагает, опережая других, — ибо душа, которую подгоняют стрекала любви, едва ли не насыщена [самой] стремительностью к предмету обожания, пусть даже и не окрылена, [410] — и таким образом, благодаря своему горячему рвению, намного опережает спутников. Достигнув вожделенного места, [он] окидывает [его] зорким взглядом и видит лежащее совершенно благообразно мертвое тело великого [мужа], ибо дух [его] уже отошел и преселился к Господину духовной природы. [411]

§ 41

Τῆ πικρᾶ τοίνυν ἐκείνη θέα καθάπερ τινὶ βέλει πληγείς, πίκρας ἠφίει φωνάς, τά στέρνα τύπτων, δακρύων, οἰμώζων, ὀλοφυρόμενος· τίς γένωμαι, λέγων, ὁ τάλας ἐγώ; τῶν ἐλπίδων ἐψεύσθην, τὸν θησαυρόν ἀφηρέθην, τῆς σωτηρίας ἐστερήθην τῆς ἐμαυτοῦ καὶ τοῦ κατά ψυχήν μοι προσδοκίμου πλούτου τελέως ἀθλίως ἡμάρτηκα, μήπω πείρςι μαθών, ὡς καὶ νεκρός ἐκεῖνος ἥκιστα μικρός τις πλοῦτος, οὐδέ θησαυρός μικρά τούς εὐμοιρηκότας ὀνῖναι δυνάμενος. Μικρόν ὅσον καὶ ὁ δαιμονῶν ἐκεῖνος συνανῆλθε τοῖς μοναχοῖς· ὣς δή καὶ ὑπότρομος εὐθύς ἡν, ἐστρο βοῦτό τε καὶ τὸ πᾶν συνεκλονεῖτο σῶμα, [412] τῶ τε χεῖρε προὔτεινεν ἀκόσμως καὶ τῶ [413] πόδε τὸν ὅμοιον διεκίνει τρόπον, δεινόν τε καὶ οὐ κατ’ ἀνθρώπους τώ ὀφθαλμώ διέστρεφε· καὶ τούς ὀδόντας ἀλλήλοις προσαράσσων, ἀπρεπῆ προέπεμπε ψόφον [414] καὶ ἀπηχῆ τινα ἠχήν· τῆς δὲ, οἱ ἐκπνοῆς ἀθρόας μὴ διεκπνεῖσθαι [415] δυναμένης, διά τὴν τῶν ὀργάνων ἄτακτον συγκίνησιν καὶ τῆ διά τὸν ἐν ἐγκεφάλψ κυκεώνα συρροία γινόμενη τῶν φλεγμάτων, τοῦ ἐνισχομένου συναναμιγνυμένου [416] πνεύματος, πολύς προὐχεῖτο τοῦ στόματος ἀφρός.

Итак, сраженный этим горестным зрелищем, словно некой стрелой, он принялся испускать горестные вопли, ударять [себя] в грудь, рыдая, стеная и сетуя: «Что будет со мною, несчастным? Обманулся я в [своих] надеждах, похитили у меня мое сокровище, лишился я своего спасения и к несчастью навсегда потерял чаемое мною духовное богатство». Ведь у него еще не было случая убедиться в том, что преподобный даже после смерти является великим богатством, тем сокровищем, которое обогащает [417] счастливых обладателей. Немного погодя подошел и тот одержимый бесами (брат охотника) в сопровождении монахов: он сразу же стал дрожать и кружиться, все тело [его] затряслось, он отчаянно махал руками, дергал ногами, страшно и не по-человечески вращал глазами и скрежетал зубами, извергая [из уст своих] непристойные речи и нестройные звуки. Скопившийся [в легких] воздух не находил выхода, приводя в беспорядочное движение части [его] тела, а так как в мозге образовалось неупорядоченное смешение флегм, то под действием вселившегося туда и смешавшегося с ним духа из уст извергалась [обильная] пена. [418]

§ 42

Ἀλλ’ οὕτω, φεῦ, ἐλεεινῶς ἔχοντος καὶ λόγους ἐτράνου δι’ ἐκείνου τὸ ἔνοικον ἐκείνῳ [419] πνεῦμα καὶ τῳ τοῦ ὁσίου νεκρῳ καθάπερ ἔτι συνημμένῳ τῆ μακαρία τούτου ψυχῆ διελέγετο· οὐκ ἔλαβές πω, λέγον, [420] κόρον τῶν κατ’ ἐμοῦ τροπαίων, ἀκόρεστε; τρεῖς ἤδη καὶ πεντήκοντα ἐνιαυτούς οὐκ ἀνῆκες βάλλων, διώκων, ὑπερορίζων ἀφειδῶς ἡμᾶς· σύ δὲ πρὸς τάς παρ’ ἡμῶν παντοίας τῶν βελών ἀφέσεις, ἴσα καὶ πέτρος ἀδάμας φερωνύμως διέκεισο καὶ οὐδέ νῦν γοῦν ἀποχρῶν εἰναι σοι δοκεῖ, καὶ ταῦτ’ ἐξ ἀνθρώπων γεγονότι, εἰ μὴ καὶ τουτουί με προσαπελάσεις τ’ ἀνθρωπίου, καθ’ ὃ πολλάς μὲν πρότερον τεμόν ὁδούς, μόγις δ’ ὅμως πάροδον εὑρόν καὶ εἰσρυέν οἰκῶ· ἀλλ’ οὔμενουν οὐ πείσομαι, οὐδ’ ἐξελεύσομαι, τὸ μόνον εὐφυές ἐμοὶ σχεδόν καταγώγιον ἀπολιπόν.

И когда бесноватый — увы! — находился в таком плачевном состоянии, поселившийся в нем дух стал произносить через него слова и обращаться к мертвому телу преподобного, словно оно еще было связано с его блаженной душой: «Разве ты не пресытился трофеями победы надо мной, о ненасытный? Уже пятьдесят три года ты неотступно побиваешь, преследуешь и изгоняешь нас без пощады. Сам же ты перед пущенными нами стрелами стоял, словно камень адамант, ибо из-за сходства с ним ты носишь имя „Петр“. [421] Даже теперь, несмотря на то что ты обретаешься вне мира людей, тебе все мало, и ты изгоняешь меня и из этого ничтожнейшего человека, к которому я прежде проложил немало дорог и с трудом нашел лазейку, проник и ныне обитаю в нем. Но я ни за что не буду повиноваться [тебе] и не выйду, оставив едва ли не единственное удобное мне прибежище».

§ 43