Слово не произнесенное

Но однажды ему повезло и та ночь изменила многое в жизни кочевника.

Большая колонна попала в засаду объединившихся сильных отрядов и весь день отбивалась от превосходящих сил противника. К счастью для горожан, успел подтянуться разъезд вояк, которые ударили в тыл и серьезно проредили головорезов, уже мечтавших поделить добычу. После чего спешно собрали выживших, сгребли, что было самым ценным, да убрались в Рулдомэр. А Манбет заглянул на место схватки, успев до прихода других падальщиков выгрести все, что не сожгли при спешном бегстве караванщики. Разжился разносортным товаром, снятым с убитых кочевников оружием. И неожиданно для себя смог той осенью прикупить лошадей, навербовать молодых и жадных для поживы бойцов, после чего уже сам совершил удачный набег на пригороды широко раскинувшейся столицы южной провинции. Так и пошло. Где за соседями объедки подберет, где неожиданно у богатых фермеров отщипнет кусок-другой.

Но самой большой удачей оказался дальний родственник, который устроился работать на световой телеграф. За звонкую монету он иногда подбрасывал жаренную информацию, которая буквально за год позволила почти удвоить банду и попутно избежать несколько облав. Вот и теперь, босоногий мальчишка примчал в таверну, вздымая облака пыли, чтобы передать клок бумаги. Получив плату, тут же испарился, а Манбет пробежал глазами сообщение и повернулся к приятелю, с которым вместе начинали независимую жизнь:

— Гази, помнишь недавние слухи о неудаче Самара? Будто он попытался перехватить одинокого торговца, у которого в охране были «ашэры».

— Да, потерял проводника.

— Так вот, эти люди на реке захватили корабль, на котором ехали на ярмарку богатеи из Шелста. Пассажиров и команду уничтожили, груз забрали. Я так думаю, там очень много ценного было, раз на поиски послали всех вояк в округе.

— Про нападение не слышал… Но если вояки забегали, это плохо. Удачной охоты не будет.

— Тут такое дело. Патрули пока рядом с городом, а налетчиков заметили у западной кромки болот. От нас это — полдня пути, если не меньше. Когда вонючие железные телеги доберутся, мы уже успеем все закончить и уйти в камыши. Или в степь.

Заметив, что главарь спешно заканчивает ужин, Гази раскрыл горловину мешка и сгреб туда все, что не успел сжевать. По дороге в седле брюхо набьет.

— Что с «ашэрами» делать будем?

— Там максимум один. Потеряем двух, трех. Или даже пятерых… Я думаю послать вперед Касыма, слишком много он стал рот открывать. Вот пусть и послужит живым щитом. А как поближе доберемся, одинокий стрелок нам уже не помешает, задавим.

— Беглецов еще найти надо.

— У нас почти сотня лоботрясов, которых легко раскидаем цепью по холмам. Егерей вряд ли они заметят, но целый отряд или огромную повозку — обязаны разглядеть. Там после холмов плешь, где старая дорога идет, а за ней заросли почти везде тянутся. Вот туда и встанем. И будут чужаки — как на ладони. Если добыча действительно стоящая, то сможем бэями стать. Остальные племена в бараний рог согнем, начнем степью по собственному закону править.

* * *

С «Тростниковой цапли» выгрузились в ранних сумерках. Тяжело груженый «протыкатель» тихо затарахтел двигателем и покатил прочь от растаявшего в темноте корабля. Брайделю теперь на юг, чтобы там незаметно протиснуться на реку и с грузом рыбы объявиться в порту, как и положено добропорядочному капитану. Чак же собирался добраться к ночи до нужного места, чтобы там определиться окончательно с координатами и вернуться в Европу.

У распахнутого верхнего люка устроился светловолосый голландец, свесив ноги внутрь. Ханнес осматривал округу в ночник, отслеживая возможные неприятности. Остальные наемники дремали, разложив под рукой гору оружия. Пришлось серьезно потесниться, потому как грузовой отсек был забит под потолок золотом и драгоценностями. Тару всю выбросили по дороге, оставив лишь добычу.

— Я дважды этой тропой ходил, когда раньше несколько путешествий совершил. Сейчас по камышам до болотца, потом выберемся на твердое место и на подъем. Местность постепенно в холмы переходит, за ними лес и уже за лесом степь. Лес — больше название, рощицы, одинокие деревья. Даже петлять особо не придется. На границе со степью есть капище заброшенное. В полукилометре слева от него точка перехода.

Сидевший сбоку от Чака Ниро закончил разглядывать карту и постучал пальцем по условно отрисованной кромке болот:

— Если нас попытаются перехватить, где это будут делать?

— У холмов. Вояки терпеть не могут в лесу воевать. Кочевники отучили. Стреляют из-за любого куста, ничерта в зарослях не видно.

— Но и нам лишние пули ни к чему, всю машинерию разломают.

— Если обвеску попортят, то это не смертельно. Все дублирующие контуры внутри проходят. Просто скорость процентов на тридцать упадет. А так — нам лишь тяжелые пулеметы опасны, обычные ружья на дистанции в пять сотен метров вряд ли борта расколупают.

— Значит холмы… Опять холмы. Сюда приехали — мимо холмов пробирались, обратно — опять придется с осторожностью…

Солнце только поднялось над горизонтом, когда Ханнес тихо произнес в микрофон: