Слово солдата

Сашка надел лыжи, держит наготове автомат и ждет Таню. У нее что-то не ладится с креплением, автомат лежит рядом на снегу. Я подошел к девушке, поднял с земли автомат и лыжные палки. Вот уже и Таня готова, взяла из моих рук автомат и ловко повесила его себе на грудь. Наконец мы двинулись вперед. Но куда идет Сашка? Неужели он не видит, что направляется прямо на артиллерийские позиции? Я чуть не вскрикнул от досады. Резким рывком обогнал Таню, грубо толкнул сержанта и показал ему палкой на блиндаж и орудия. Он мгновенно оценил положение и повернул назад. Я пропустил вперед себя Таню и, поглядывая в сторону блиндажа и артпозиций, последовал за ней. Все это произошло в течение нескольких секунд, которые мне показались вечностью. Я все время ждал автоматной очереди или окрика «Хальт!» Я почувствовал, как по спине стекают струйки холодного пота.

Опасность и напряжение были огромны. Вторую траншею мы преодолели с ходу без снятия лыж — она почти доверху была засыпана снегом. И только когда удалились на значительное расстояние от вражеских орудий, остановились, чтобы перевести дыхание.

— Уф! Еще бы пару шагов, и мы бы оказались у фашистов в гостях, — сказал я, вытирая лицо рукавицей.

Но Матросов был другого мнения. Он ответил:

— Зря паникуешь, ничего страшного не произошло. Лучше определи, далеко ли еще до леса. — Потом вдруг встрепенулся и сердито добавил: — Больше ни одного слова, приказываю идти молча!

Это относилось ко мне, Таня всю дорогу шла без звука, Я обиделся и мысленно передразнил его: «Далеко ли до леса»… А как определить это, как это сделать?

Лес — наша отрада. Если мы до него доберемся, то, считай, задание наполовину выполнено. Сейчас мы находимся в самом «густонаселенном» месте обороны фашистов — если, конечно, не считать самого переднего края. Здесь размещены артиллерийские позиции, штабы, узлы связи, тылы с их складами и базами. Но вероятность встречи с врагом была значительно меньше, хотя и оставалась еще высокой. Здесь нет засад, секретов и патрулей, как на переднем крае, и сами гитлеровцы не ждут встречи с «русским Иваном», поэтому ведут себя открыто и беспечно. Сейчас нам, советским бойцам, пробравшимся в тыл врага, легче обнаружить его, чем ему нас.

Мы стоим посреди обширного снежного поля, почти на самой вершине холма, точнее говоря — гряды холмов. По сути, с момента выхода на задание это был наш первый привал. Сейчас, миновав и пережив целую цепочку опасностей и оказавшись в относительно спокойном месте, мы сразу почувствовали большую усталость и нам захотелось немедленно лечь прямо на снег и вытянуть ноги.

Мысленно подвожу итог: мы благополучно миновали передний край, всю полосу обороны. Это были самые трудные и опасные километры. И поэтому на душе благостное спокойствие и удовлетворение — ведь главное дело уже сделано. Мы знали, что вторая полоса обороны «голая», то есть здесь нет ни минного поля, ни проволочного заграждения. Пленные утверждали, что сами траншеи местами выкопаны не в полный профиль. В полутора километрах от нас начинался сплошной густой лес, который тянулся на несколько десятков километров вглубь. Примерно в двенадцати километрах от опушки этого леса на большаке расположено большое белорусское село Крюковичи — наша главная и конечная цель.

Ветер усилился, его свежие порывы заметали наши следы. Но местами на буграх и возвышенностях этот же ветер оголял их.

— Ну, отдохнули? — спросил нас Матросов, сам же первый нарушив собственный приказ, и, не ожидая ответа, двинулся дальше.

Я посмотрел на компас — на этот раз сержант правильно выбрал направление. Сейчас многое зависит от нашего командира — куда поведет и вовремя ли будет замечена опасность. Мы сохраняем прежний порядок: Сашка впереди, за ним Таня, последним иду я.

Казалось бы, мне надо радоваться нашему удачному началу, а я, наоборот, злюсь. Почему? Не знаю сам. Мне не понравилось, что Сашка, как мне казалось, не дал нам отдохнуть как следует, что он не посоветовался со мной о дальнейшем маршруте. А кто знает наш маршрут лучше меня? Никто. И все-таки эти причины неубедительны. Видимо, есть еще какие-то. И вскоре я понял: мне хотелось поскорее показать свои способности ориентироваться на местности, а Матросов, как командир, не позволил мне это сделать. Может быть, нарочно, чтобы этого не заметила Таня… Значит, в центре всей этой истории — Таня? Мне стало неудобно и даже стыдно за себя.