Случай в Москве

– Очень смешно.

– А я не шутил.

Это Мурин понял, только когда впервые отправился с Изотовым патрулировать улицы. Перед выездом их настращали. Если дом целый, первым делом проверять печи. Прощальный подарок отступившей Великой Армии – в сохранившихся печах то и дело находили заложенный порох и взрывные устройства. И никогда, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не разъезжать в одиночку. Едва французы оставили город, в него из окрестностей хлынул народ: грабить. «Занятно. А граф Ростопчин воспевает в своих афишках патриотизм русского мужика», – краем рта прошептал Мурину граф Сиверский, стоявший слева, когда им объявляли приказ. «А они про патриотизм не читали, – процедил с другой стороны Ельцов. – Неграмотные».

– Вам что-то неясно, Ельцов? – рявкнул командир.

– Никак нет! Яснее некуда.

Чувство пространства Мурин потерял сразу же. Улицы не просматривались от начала до конца, как в Питере. Они изгибались и делали петли. Здесь не было права и лева в строгом питерском понимании. Московские улицы ни с того ни с сего забирали в сторону, кренились по дуге, ныряли вниз, карабкались, выпрыгивали из-за поворота. Изотов негромко их называл. Никитская, Поварская… Мурин посмотрел на Изотова признательно.

– Ну и ну, Изотов. Без тебя я бы отсюда точно дороги не нашел.

– То-то, – довольно заметил Изотов.

Они ехали по Тверской, узенькой и кривой, точно ее нетвердой рукой вывел пьяница. С фонарных столбов снимали трупы повешенных: один перерезал веревку, второй подхватывал мертвеца под колени.

Оба всадника невольно задержали на них взгляд, Изотов покачал головой, скривился:

– Правосудие французской администрации. Скоты.

Мурин вспомнил Долохова. Промолчал.

Свернули. Потом еще. Ему показалось, что по этой улице, коренастой и горбатенькой, они уже ехали.

– Погоди, Изотов, а разве мы здесь уже не… – озирался Мурин.

Он никак не мог привыкнуть к тому, что людей на улицах почти не было. Ни людей, ни лошадей, ни кошек, ни собак, и птиц не было тоже. Ни одной живой твари. Город был мертвее некуда. Мурашки бежали у Мурина по рукам. Пустые оконные провалы казались глазами чудовища. Следили за ним. Но Изотов только усмехнулся:

– Эх ты, Питер-бока-повытер, привыкай! Нет, не ехали.

Мурин вздохнул:

– Мне этого и в самом деле не понять. Почему просто не построить улицу пря-а-амо.

– Держись меня – и не пропадешь.

Мурин натянул повод:

– Привал. Не то я сейчас лопну.

Изотов взял у него повод Азамата. Мурин отошел к стене. В походке его было что-то виноватое. Он не привык мочиться посреди города, даже и брошенного. Мурин приметил проем, где мог укрыться. Распоясался. Расстегнул пуговицы. Зажурчал. Замер, придержав. Ибо ему послышалось… Нет, не послышалось! Шепоток: «Глянь, глянь, мусью червяка заголил». И другой: «Тут бы его и тюкнуть».

Повесили, очевидно, не всех. Мурин ухмыльнулся, возвысил голос, прибавил командирского звона:

– Я вот тебя самого сейчас тюкну! Олух!

В ответ грянуло радостное:

– Да это ж наш! Русак! Наши!

И две фигуры в каком-то рванье скатились через провал в стене. Обхватили Мурина, стали тискать, целовать куда попало – в плечо, в лицо. Он торопливо запихивал «червяка» в штаны, туда же край рубахи.

– Ты уж извини… Мы тя за мусью приняли… По платью не разобрать…

– Братец… Барин… – Одна фигура оказалась бабой. – Свой… – По впалым грязным щекам потекли слезы.

Мурин почувствовал, как и у него защипало в носу.

– Мы думали: хранцуз. …Так и шастають. Разбойники.

– Больше не будут.

– Мурин, – негромко позвал Изотов. Что-то в его тоне было нехорошим.

Мурин стал высвобождаться из объятий.

– А Бонапарт? – Баба придержала его за руку. Глаза светились страхом.

– Удрал, – заверил Мурин, вырываясь.

Одной стороной души он его ненавидел. Другой – втайне ждал от этого великого человека новых поразительных дел.

– Мурин…

Изотов показал нахмуренными бровями:

– Там кричали.

Дом, на который он указывал, почти не пострадал. Цела была даже дверь. А над дверью – светлый прямоугольник, оставшийся от сорванной вывески. Проемы витрины были забиты досками.

– Кричали? Я ничего не слышал.

– Голос женский. Звал на помощь. И по-французски.

«По-французски? Неужели дама? Здесь?» Мурин прислушался. Но больше криков не было. Изотов озабоченно пробормотал, спрыгнув из седла:

– Как бы не стало поздно.

Мурин вынул из-за пояса пистолет, взвел:

– Проверим!

Изотов обнажил саблю. Они толкнули дверь. Та поддалась.

– Не заперто, – прошептал Мурин. – Как бы не ловушка.

Но Изотов не сбавил хода, протиснулся мимо него в комнаты, отпихивая ногами обломки и негромко матерясь.

– Постой! Осторожно, – Мурин ринулся следом.

– Здесь пусто, – бросил Изотов. – Должно быть, второй этаж.

И затопотал вверх по лестнице. Мурин кинулся следом.

Он сразу увидел даму. Вскрикнув от ужаса, она попятилась к заколоченному окну. Изотов трещал без умолку на своем тверском французском:

– Мадам, вы в безопасности! Здесь кто-то еще есть? Кто здесь? Мурин, здесь кто-то еще!

Блеклый дневной свет проникал сквозь щели между досками. Мурин четко видел ее силуэт. И растопыренные от страха пальцы.