Случайная тайна от олигарха

С раздражением бормочу:

— Да не он, а рядом, — тон моего голоса непроизвольно меняется. Прикрыв глаза ресницами, шепчу: — Тот, с карими глазами, — и вновь устремляю взгляд на высокого молодого человека с правильными чертами красивого лица.

Сердце начинает колотиться так сильно, что перехватывает дыхание.

Катька, проследив за моим взглядом, смущенно поправляет волосы возле уха:

— Это Давид. Давид Садулаев.

Глава 42

Мирьям Пять лет назад Вздрагиваю от неожиданности, когда совсем рядом кто-то достаточно громко прочищает горло. Инстинктивно оборачиваюсь, ощущая, как щеки становятся цвета спелой свеклы. Отец. Строгие карие глаза проходятся по мне сурово и внимательно, будто выискивая за что зацепиться.

— Пап? — получается глухо и насторожено.

Лихорадочно прикидываю, где и как успела «накосячить». Только вот почти на сто процентов уверена, что поводов сегодня я не давала никаких. Абсолютно! Подбородок упрямо поднимется выше. Даже не отдаю себе отчета в том, что почти один-в-один копирую мрачную мимику отца.

— В кабинет, — бросает он отрывисто в мою сторону, даже не удостоив взглядом притихшую Катьку Наумову.

Она не робкого десятка, но даже подруга раз за разом теряется, когда перед ней появляется Юсупов Руслан Таирович.

Очень уж тяжелая у него аура. С досадой смотрю на удаляющегося размашистым шагом отца.

Как не вовремя!

Только крылья расправила и — на тебе. От того, как сильно от отца пахнет табаком, чувствую — взбучки не избежать. Но сегодня я готова быть тише воды, ниже травы, а все из-за… Да нет! И вовсе не из-за него…

Бросаю украдкой последний раз взгляд в сторону гостиной и прикусываю губу, бессовестным образом обманывая себя. Просто я хочу побывать на мероприятии среди всех этих разодетых, увешанных золотом и брильянтами светских львиц и их богатеньких пентюхов-магнатов.

Все. Других причин нет.

— Мир…

— Все нормально! — меня бесит искренний жалостливый взгляд подруги.

Ненавижу жалость!

От нее я как будто становлюсь слабее. Сжимаю пальцы в кулаки. Позволить себя жалеть — значит, признаться, что я — слабачка. Ну, уж нет! Не оглядываясь, спешу в сторону кабинета отца. Не люблю это помещение, где повсюду витает любимый аромат отца — сандал. Стены будто пропитаны этим древесным запахом с оттенком мускуса.

Раздражённо соплю от невеселых мыслей. Конечно, Катьке меня не понять. У нее другая атмосфера в семье. Мать Наумовой умерла при родах, и отец-бизнесмен в единственной дочке души не чает. Буквально пылинки сдувает. Хочешь учиться в балетной академии? Пожалуйста! Плохая оценка? Ничего страшного — вот тебе самый лучший репетитор. А у меня что? Горько хмыкаю.

Вот тебе кредитка и отстань, не мозоль глаза. А все потому, что я девчонка. Ни для кого не секрет, что отец мечтал о наследнике. Я даже слышала, как однажды он сказал матери, что родись сын, возможно, все было бы по-другому. Возможно, Юсуповы признали бы ИХ. Рука дрожит, когда я толкаю массивную дверь в кабинет. На автомате перешагиваю через невысокий порог. Отец стоит у огромного панорамного окна, сложив руки за спиной. Я уже давно знаю все его «штучки», умею считывать эти сигналы на раз. Сейчас пытается позой психологически задавить, а значит, скорее всего, ему что-то надо от меня.

Вероятно, я издаю какой-то звук, потому что отец резко оборачивается. Угрюмый взгляд из — под густых темных бровей, возможно, заставил бы кого-то поймать паническую атаку, но только не меня. Мне кажется или у отца вырывается тяжелый вздох? Может быть, мне это почудилось. Тем временем, отец устало проводит ладонью по лицу и неожиданно жестко ставит перед фактом:

— Ты выйдешь замуж за сына Мансура Садулаева.

Тяжело сглатываю. От волнения в ушах стоит дикий шум. Конечно, я знала, что рано или поздно это произойдёт. В таких семьях, как моя, так принято. Это норма. Скорее всего, я закатила бы скандал с голодовкой и прочими рычагами давления на родителей, НО…

— Конечно, не сейчас. Ты еще слишком молода. А лет через, — отец морщится, прежде чем продолжить, — лет через пять. А пока помолвка…

— Пап…

Прежде, чем успеваю хоть что-то произнести, вижу, как уголок рта отца судорожно дергается и он почти рычит:

— Сейчас не время показывать свой характер, Мирьям! Мы с Мансуром договорились, что ты сама выберешь, с кем именно из его сыновей обручишься, — отец вытягивает вперед указательный палец и только сейчас я замечаю, как трясётся его рука. — Но, если ты начнешь устраивать фокусы или, не дай Бог, что выкинешь… Я сам сделаю выбор за тебя. Мне не нужен выбор. Я уже его сделала. Покрайне мере, я готова познакомиться с Давидом Садулаевым, попытаться узнать его поближе. А потом… Пять лет — большой срок, всякое может случиться. Уже решаюсь озвучить свой выбор, как отец, неожиданно останавливает меня:

— Подумай хорошо, дочь. Назад дороги не будет. Сегодня вечером, после ужина, я буду ждать твоего решения, Мирьям.

Стою, как вкопанная, наблюдая за тем, как отец тянется рукой к бархатной темно-зеленой коробочке на столе, которую раньше не замечала. Он как-то нерешительно перекладывает ее из руки в руку, а затем бурчит: