Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

«Это что, говорит гадюка? (49) Или удав выражается человеческим языком?» – спрашивал А. Хойл Лестер в своей книге «Доадамов человек, или кто обольстил Еву?», вышедшей в 1875 году. «Какая нелепая мысль! Грехопадение человека, описанное в Книге Бытия, больше не метафора». Ева, «наисветлейшая королева, когда-либо удостаивавшая своим присутствием земные дворцы, дебютировала на жизненной арене под романтической сенью Эдема». Но скука монотонной жизни в раю вскоре утомила эту «эдемскую птичку». «Присутствие Адама явно стало ей досаждать»; Ева устала от его голоса и страстно желала хоть чего-то нового. И в этот момент явился искуситель в облике человека о двух ногах – по мнению Лестера, принадлежавшего к монголоидному типу – «и со своего ложа, выстеленного мхом, Ева встала хоть и мудрее, но уже павшим созданием». Адам лишил ее добродетели, и она зачала от него Каина. В переводе с древнееврейского слово адам означает «красный», писал Лестер, утверждая, что первого человека нарекли этим именем как отца белой расы, потому что краснеть могут только белые. «Краснея, представители темных рас, с коими мы никоим образом не претендуем на кровное родство, уподобляются дикому цветку в родной для него дикой природе – их краска незаметна, а свою добродетель они жертвуют лишь воздуху бесплодной пустыни», – теоретизировал Лестер. «Под раскинувшейся во всю ширь сенью небесного рая бессмертной душой обладал только Адам, щеки которого делались пунцовыми, свидетельствуя о мучительном чувстве стыда от осознания вины!» О том, краснела ли вместе с ним Ева, эта «первая девица европеоидной расы», автор умолчал.

В своем монументальном фолианте «Искусительница Евы», вышедшем в 1902 году, Чарльз Кэррол относил рептилию к женскому полу (50). Он уже и до этого пользовался дурной славой, которую ему принес преисполненный злобы труд «Негр – животное», пользовавшийся немалой популярностью в штатах Хлопкового пояса. Кэррол утверждал, что Нахаш была чернокожей служанкой Евы, «заронившей в ее женскую головку недоверие к Богу; посеявшей в ее сердце семена недовольства существующим положением дел; вселив в душу нечестивое тщеславие вместе с мужем быть как боги». В «Искусительнице Евы», издававшейся в Алабаме вплоть до конца 1970-х годов, первородный грех первой женщины заключался в том, что она относилась к чернокожей служанке не как к вьючному животному, а как к доверенному лицу, «опустившись до общественного равенства с ней». Их богопротивная дружба «обнаруживает пугающий факт о том, что причиной грехопадения в мире стало общественное равенство между человеком и негром», – провозглашал Кэррол. Таким образом, вкусив запретный плод, Ева совершила уже второе преступление. За прообраз своей чернокожей искусительницы Кэррол вполне мог взять Иду Б. Уэллс, защитницу гражданских прав и свобод, выступавшую против линчевания и наказаний за межрасовую любовь. Уэллс утверждала, что союзы между белыми женщинами и чернокожими мужчинами, как правило, заключались на добровольной основе, и тем самым стремилась оказать своим сестрам поддержку, в которой им отказывал миф о чернокожем насильнике. Проецируя ее на Эдемский сад, Кэррол напрочь исключал все, что случилось с тех пор: завоевание Северной и Южной Америки, порабощение других народов, ужасы трансатлантической работорговли и так называемую свободу.

* * *