Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

Во время праздника Макахики, пронеся по острову идола Лоно, совершался ритуал под названием кали’и, что в переводе – «сразить правителя». Оставив символ Лоно на берегу, правитель садился в каноэ и греб на встречу с богом. А когда подходил к нему ближе, его символически пронзало копье. Воины бросались на берег и сражались с приверженцами Лоно, устроив драматичный потешный бой. А правитель, в ипостаси чужака, пытающегося захватить их землю, умирал символической смертью, но тут же возрождался уже как законный гавайский суверен. Затем, желая совершить акт примирения, правитель посещал храм, преподносил Лоно в дар свинью и приглашал «править землей на пару». После чего идола Лоно разбирали на части, что знаменовало окончание сезона празднеств. По убеждению Салинса, Кук, сам того не сознавая, и далее следовал сценарию Макахики. Потому что далее случилась «финальная ритуальная битва (12) кали’и, только роли в ней поменялись местами», после того как бог Лоно, он же Кук, высадился со своими моряками на берег, дабы сразиться с правителем. «На короткий, решающий момент, – писал Салинс, – противоборство вернулось к первородной триаде бога [Кука], правителя [Калани’опу’у] и женщины [Канекаполей], а его исход, как и в случае с мифом Кумулипо, повествующим о сотворении мира, определил выбор женщины». По мнению антрополога, роковой конец Кука стал «исторической метафорой реальности мифа». Заранее гавайцы ничего такого не планировали, но и «слепым случаем с точки зрения структуры произошедшее тоже назвать было нельзя».

Можно ли неосознанно попасть в ловушку чужого мифа? Какой же сценарий разыгрался 14 февраля 1779 года: гавайцев, британцев или антрополога, родившегося гораздо позже в Чикаго? Капитан Кук открыл по толпе стрельбу. На него набросились сотни гавайцев, вооруженных дубинками и железными кинжалами, которые британцы когда-то выковали на борту своего корабля и выменяли на них что-нибудь у туземцев. Как вспоминал впоследствии лейтенант Джеймс Берни, островитяне выхватывали эти кинжалы друг у друга из рук, «страстно желая поучаствовать в его убийстве». «Последние почести (13) Куку оказали в виде метательных снарядов – камней, дубинок, плодов хлебного дерева и кокосовых орехов», – писал Салинс. Более сотни гавайцев «набросились на павшего бога, дабы приложить руку к его смерти». Первые опубликованные гравюры этой сцены изображали Кука лежавшим на берегу лицом вниз, без команды, решившей спастись бегством, без шляпы и выронившим ружье, в окружении гавайцев, собравшихся забить его дубинками насмерть. В последние несколько дней капитан удостоился всех традиционных ритуалов, положенных поверженному вождю. Его тело разрубили на части, плоть поджарили, а кости отделили и раздали островитянам – нижняя челюсть досталась правителю Калани’опу’у, череп кому-то еще и далее в том же духе. Затем эти кости клали в корзины и покрывали красными перьями.

Среди моряков Кука, бежавших на корабль, «воцарилось гробовое молчание» (14), писал офицер Джордж Гилберт; произошедшее «напоминало сон, с которым мы никак не могли примириться». Через некоторое время к кораблю подплыла пара гавайских жрецов, привезя с собой сверток с приличным куском капитанского бедра. А потом сопроводили это жареное подношение «самым что ни на есть невероятным вопросом» (15). Им хотелось знать, когда капитан Кук вернется на судно и «займет свое прежнее положение». Может, «через три дня», в духе оценки истинного христианина? Кинг писал, что «от утраты Эроно из глаз жрецов ручьями лились слезы». Те, кто собрался на берегу, «высказывали предположение, что он вернется через два месяца, и умоляли нас за них перед ним заступиться», – сообщал корабельный гардемарин Джеймс Тревенан. По словам немецкого моряка Циммермана, островитяне заявили, что «бог Кук не умер, а спит в лесу и завтра придет». По крайней мере, толмач, которого британцы наняли на Таити, перевел их слова именно так. По всей видимости, в последующие несколько лет бытовало убеждение, что Кук воскреснет. Джошуа Ли Димсделл, прибывший поселиться на Гаити в 1792 году, вспоминал свой разговор с человеком по имени Пихоре, который утверждал, что убил Кука. «Со слезами на глазах он вдобавок выразил надежду, что Оронер (так они между собой называют капитана Кука) его простит, ведь он построил в его честь несколько мораи и принес в жертву немало свиней, – рассказывал Димсделл. – …Они твердо верят и надеются, что он вернется и простит их».