Случайные люди

– Тогда я за тебя не волнуюсь, – спокойно сказала Вера.

Ей очень не хотелось портить впечатление о прожитой с Аркадием жизни, она не желала расставаться со скандалом. Вера знала, что Морковкин бывает зол и беспощаден, что язык его груб, что он не щадит противника в ссоре.

– А я тебя и не просил волноваться… Ты вообще что, думаешь, я пропаду без тебя?! Я?! Да я классик почти!

Вера пискнула, и этот звук можно было принять и за плач, и за смех. Морковкин предпочел принять за плач. Когда Вера наконец покинула квартиру, она почти всхлипывала. Дело в том, что к мысли о разводе она не только привыкла, она с нетерпением ожидала разъезда, а потому дурацкие угрозы Аркадия у нее вызвали приступ искреннего веселья.

Глава шестая

Успех без радости. Париж

Морковкин остался один. На смену гневу и ежевечерним разговорам с друзьями и многочисленными подружками-коллегами пришло осознание, что же случилось: одиночество. После ухода Веры их дом стал не только пустым и холодным, он сделался каким-то безнадежным. Сначала это выразилось в беспорядке. Морковкин по привычке разбрасывал вещи, и в его голове мелькало: «Вера сердиться будет!» или «Вера уберет». А потом он вспоминал, что Веры нет и никто не уберет, и тут его прошибал ужас. Одиночество начинало душить его, ему хотелось орать от отчаяния и рыдать в голос. Он сам не ожидал, что будет переживать уход жены. И самое ужасное, что он осознавал – возврата к прежней жизни не будет. Друзья его жалели, пили с ним водку и дорогой коньяк, но от этого не легчало. Потом он решил погрузиться в работу. Это помогло его душе, но все, что выходило из-под его пера, походило на психологическую чернуху. Читать это было невозможно – глаза непроизвольно начинали искать веревочку и мыло. И тут оживились издатели и критики. Морковкина признали «певцом глубин», «аналитиком трагедии», «хирургом личности». Всю его чернуху теперь обсуждали, восхищаясь. Кто-то отважно сравнил его с Достоевским, но на смельчака все же шикнули. Морковкин немного забыл Веру. У него теперь совсем не было времени – лекции, выступления, прения, заседания, жюри и пр. Он был моден, он шел нарасхват. Вокруг него закружились дамы. Их было много, но развратом все это не назовешь. Молоденькие, ставившие на свой возраст и красоту, долго не задерживались – очень быстро понимали, что Морковкину нужна любовница-домохозяйка. Женщины средних лет, умные и успешные, тоже попадали под обаяние Аркадия. Но они уходили сразу, после первой же его выходки. Манеру Морковкина выговаривать женщине, что она ничего не соображает, они считали непростительной, и никакое желание домашнего очага обиду победить не могло. Аркадий только возмущенно фыркал. Он ни к кому не привязывался. Перед глазами стояла Вера.

* * *

Прошло несколько лет. Морковкин по-прежнему жил один. Постепенно образ писателя-трагика поблек. А нового Аркадий ничего не придумал и не написал. Он теперь преподавал в одном из многочисленных университетов. Что-то делал для телевидения. Он играл в театре – на гребне успеха ему предложили роль в современной постановке. Морковкин стал этаким человеком-оркестром, который делает все, у всех на слуху, но результата видимого нет. Дом его все чаще был пуст, беспорядок множился, грязь накапливалась в укромных углах. Морковкин раз в полгода начинал делать генеральную уборку, но бросал ее на полпути. Нет, ни в коем случае его нельзя было считать опустившимся человеком. Ведь он не пил, он работал как вол, он ставил перед собой цели и достигал их. О нем знали в его мире, о нем писали, с ним делали беседы, приглашали на интервью и в солидные передачи. Но почему-то от всего этого ему не становилось легче. И жизнь его ни внешне не менялась, ни по ощущениям. В душе Аркадия был камень и ужасное недовольство. Конечно же, собой он недоволен быть не мог. Ему и в голову не приходило отнестись к себе критически. Недовольство его обрушивалось на внешний мир и окружающих его людей. Особенно если эти люди были ниже его по положению. Студентов он мог унизить, с коллегами сделался язвителен, с женщинами начал разговаривать каким-то пошлым тоном. Людей вокруг него осталось немного. Но появились те, кто был в нем заинтересован и кто еще не понял, что желания и возможностей помочь у Аркадия немного.