Слуга Божий

Я глянул в глубь камеры. Светловолосая женщина в заскорузлой рубахе сидела на охапке соломы, что служила ей кроватью, и смотрела на меня со страхом. На миг наши взгляды встретились.

– Выведите обвиняемую, – приказал я, а один из стражников быстро подскочил к замку и начал ворочать ключом в неподатливом замке.

Я некоторое время смотрел на него, а потом уселся на табурете за столиком.

– Курнос, бурмистр, ксендз, – пригласил и остальных.

Стражник выволок женщину на середину комнаты. Она не кричала и не сопротивлялась. Слушалась, словно была всего лишь тряпичной куклой.

– Положите на лавку и привяжите запястья и стопы к кольцам.

Стражник затянул узлы, а она зашипела от боли.

– Не слишком сильно, – сказал я ласково. – Выйди, – приказал, когда он закончил.

Сам же встал из-за столика и приблизился к ней – так, чтобы могла хорошо меня видеть. Пыталась поднять голову, но не слишком-то у нее получилось: веревки держали крепко.

– Мое имя Мордимер Маддердин, – сказал я. – И я являюсь лицензированным инквизитором Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Прибыл сюда, чтобы тебе помочь, дитя мое.

На миг нечто вроде надежды появилось на ее лице. И сколько же раз мне приходилось такое видеть!

Но тотчас надежда угасла, и женщина промолчала.

– Ты очень красива, Лоретта, – сказал я. – И уверен, что твоя невинность сопоставима с твоей красотой. – Я услышал, как ксендз глубоко втянул воздух. – Однако мы должны пройти через этот неприятный процесс. Понимаешь, дитя, того требует закон…

– Да, – наконец-то отозвалась она. – Я понимаю.

Красивый глубокий голос, а на самом дне его вибрировала некая беспокоившая меня нотка. Неудивительно, что было у нее трое ухажеров из самых богатых обывателей городка. Полагаю, даже благородный не постыдился бы такой жены. Впрочем, я знавал дворян, которым стоило поискать для себя жен в хлеву, а не в мещанских домах…

– Я надеюсь, Лоретта, что после нашего разговора ты спокойно вернешься домой…

– Они уничтожили мой дом, – внезапно взорвалась она. Попыталась приподнять голову, но веревки снова ее удержали. – Разворовали все, уничтожили… – коротко всхлипнула.

– Это правда? – повернулся я к бурмистру. – А зачем тебе стражники, человече?

Он ничего не ответил, поэтому я снова повернулся к Лоретте.

– Если ты окажешься невиновной, город будет обязан возместить ущерб, – сказал я. – И, поверь, город выплатит тебе компенсацию. Ибо так велит закон.

На этот раз бурмистр глубоко вздохнул, а я внутренне усмехнулся.

– В нашей беседе есть лишь одно условие, Лоретта, – сказал я. – И ты ведь знаешь какое?

– Я должна говорить правду, – молвила она тихо.

– Да, дитя мое. Ибо в Писании сказано: «Вы познайте истину, и истина освободит вас»[21]. Знаешь Писание, Лоретта?

– Знаю, господин.

– Тогда знаешь, что в Писании также сказано: «Я – пастырь добрый: пастырь добрый полагает душу свою за овец»[22]. Я и есть сей пастырь, Лоретта, и появился я, чтобы отдать за тебя свою душу. Чтобы тебя освободить. И уж поверь, так я и сделаю…

Тем или иным способом, добавил мысленно.

– Хорошо, – сказал я. – Начинай писать протокол, ксендз.

Я спокойно ожидал, пока священник запишет все необходимые формулы. Такого-то и такого-то дня и года Господня, в таком-то и таком-то месте такие-то люди собрались на слушание, дабы осудить… И так далее, и тому подобное.

Тянулось это довольно долго, поэтому я мог внимательно присмотреться к Лоретте. Она лежала с закрытыми глазами, но было у меня странное чувство, что ощущает мой взгляд. Несомненно, она была красива. Светлые густые волосы и аккуратное личико с несколько выступающими скулами, что лишь добавляли своеобразия. Когда говорила, я приметил ровные белые зубы, что, уж поверьте мне, в наши злые времена было исключением. Аккуратные стопы и кисти рук, стройные лодыжки, крупная, крепкая грудь… О да, милые мои, Лоретта Альциг была чужда Фомдальзу, и интересно было, понимает ли это она сама.

Разумеется, мне приходилось допрашивать много красивых женщин – и может, более красивых, чем она. Основное правило инквизиторов гласит: не обращай внимания на обольстительные формы. «Нет лицеприятия у Бога[23], – гласит Писание и добавляет: – Не судите по наружности»[24].

– Лоретта, – сказал я, когда священник покончил с формальностями. – Над тобой тяготеет обвинение в чародействе и тройном убийстве. Согласна ли ты с каким-то из обвинений?

– Нет, – ответила она неожиданно сильным голосом и глянула на меня.

Глаза ее были полны синевы.

– Знала ли ты Дитриха Гольца, Бальбуса Брукдорффа и Петера Глабера?

– Да. Все трое хотели взять меня в жены.

– Отписали ль они что-нибудь на твою пользу в завещаниях?

Минуту она молчала.

– Ты поняла вопрос?

– Да, – ответила. – Я получила комплект серебряных столовых приборов от Бальбуса. Четыре вилки, ножи и ножички для фруктов.

– Это все?

– Дитрих записал на меня сивую кобылку, но его сын ее не отдал, а я не требовала.