Слуга Божий

Курнос дернул тело, так что сложенные вместе ноги разошлись в стороны.

– Гляди сюда, – сказал.

Между бедрами мужчины зияла красная рваная рана. Там, где были когда-то гениталии, теперь не осталось ничего. Я видел в жизни и худшие вещи, но эта бессмысленная смерть все же производила впечатление. Бессмысленная, поскольку я не понимал, зачем уродовать человека и бросать его в глуши. К тому же повреждения казались нанесенными сразу. То есть не пытка с последующим убийством, а именно по-звериному дикое истязание живого тела и глумление над останками.

– Забрали? – спросил я. – Его член?

– Скорее съели, – пробормотал Курнос и показал еще следы от зубов – на бедрах и внизу живота. – Точно говорю тебе, Мордимер, это оборотни.

Слово «оборотни», вероятно, было плохим названием. Слишком много вокруг него навертели глупостей, россказней и легенд, которым люди, мыслящие рационально (такие, как ваш нижайший слуга), доверять не должны. Оборотничество человека в волка невозможно чисто анатомически. Я знаю это прекрасно, милые мои, поскольку в прославленной Академии Инквизиториума очень подробно изучал анатомию: ведь без знаний и подготовки невозможно играть музыку человеческого тела.

Дело же было вот в чем: некоторым очень бы хотелось в волков превращаться. Поэтому они рыскали по полям и лесам, голышом либо одетые в звериные шкуры, нападали на путников или местных селян. Нам много раз удавалось вылавливать таких фальшивых оборотней и отправлять туда, где им и место, – на виселицу. Отчего не на костер? – спросите. Да для того, чтобы показать: обычной конопляной веревки для оборотня достаточно – и нет нужды в святом пламени.

И конечно, конопляной веревки всегда оказывалось достаточно – так что некоторые из преступников повисали на ней с выражением недоверия и разочарования на лицах.

– Как-то непривычно для оборотней поступили с его вещами, – сказал я саркастически. – Иногда стоило бы и думать, ага, Курнос?

Тот лишь фыркнул, но ничего не ответил; и я знал, что на самом деле он со мной согласен.

– Что станем делать? – спросил он меня.

– А что мы должны делать? Поедем дальше. А волкам будет обед.

Мы провели коней мимо трупа и вскочили в седла. И только успели это сделать, как увидели следующее тело. На этот раз молодой обнаженной девушки. Ее светлые растрепанные волосы были залеплены кровью, кожа лица почти оторвана от костей, а правая грудь выгрызена так, что остались от нее лишь ошметки. Я еще заметил, что на одной из ее рук не было пальцев.

– Это бессмысленно, Мордимер, – сказал Курнос, когда мы снова присели над останками. – Вообще никакого смысла.

Он мог и не говорить. Но люди, милые мои, не всегда руководствуются разумом. Чувства и эмоции управляют нашим поведением, так уж повелось, и так будет до конца мира. А здесь, как видно, чувства и эмоции подсказывали убийцам, что тела следует изуродовать, а потом еще и съесть. И наверняка дело было не в голоде, но в извращенном желании всадить зубы в человеческое мясо, разорвать его в клочья.

Жаль, что на свете существует столько злых и отвратительных личностей. Что ж, Господь испытывает человеческий род, но ведь создал Он и нас, инквизиторов, – стражей закона и сеятелей любви. И верьте мне, что будем мы стеречь закон и сеять любовь до самого последнего часа. И как знать, возможно, даже тогда понадобимся – для услужения Господу так, как мы и представить себе пока не в силах?

* * *

Туман отступил. Над землей все еще вились сероватые щупальца, а воздух был насыщен влагой, но по сравнению со вчерашним днем погода была почти нормальной. По крайней мере, теперь мы видели лес и промежутки меж деревьями, да и солнце пыталось пробиться сквозь туманный саван.

Мы сидели за завтраком (ячменные лепешки, мясо и вино), когда я услышал шум в лесу: будто кто-то неосторожно и поспешно продирался сквозь кусты. Второй глянул в ту же сторону и положил арбалет на колени. Может, он и слишком осторожничал, ведь шум производил один человек или большой зверь – но учитывая опыт прошлой ночи…

Только Курнос не отреагировал и, прищурив глаза, спокойно ел печеное мясо, капая жиром на подбородок.

Шум приближался, пока наконец на поляну не выскочила женщина в разодранном платье. Волосы ее были растрепаны, на лице – паника. Увидев нас, женщина остановилась как вкопанная, а потом помчалась к нам с криком и плачем:

– Спасите, благородные господа, спасите во имя Иисуса!

Она влетела меж нами, перевернула бурдюк с вином и оказалась в объятиях Курноса. Но когда подняла голову и увидала лицо моего товарища, верно, решила, что попала из огня да в полымя. И что опасность, ее преследующая, может оказаться ерундой по сравнению с той, с которой эта женщина столкнулась теперь. Она дернулась было назад, но Курнос крепко держал ее за талию.

– И куда ж ты, красавица? – спросил он сладким голосом. – Куда-то торопишься?

Его рука уже гуляла возле ее груди. А было там вокруг чего гулять, грудь была весьма выдающейся. По крайней мере, насколько я мог оценить, глядя на разорванную одежду.