Слуга Божий

– Но если… – запнулся, – если во всем этом есть зерно правды? Если бы только вы захотели проверить все сами, на месте. Я покрою ваши расходы и буду рад предложить вам гонорар в триста крон. Независимо от того, найдете что-то или нет.

Я чуть приподнял голову, и уже это движение меня крепко измучило.

– Откуда такое доверие? – спросил я с издевкой. – Вдруг я возьму деньги и отправлюсь проверять тирианских шлюх, а после скажу, что не нашел ничего подозрительного?

– Вы – друг друзей, – сказал он, и я почти услышал возмущение в его голосе. – Меня заверяли, что вы человек, всецело достойный доверия!

– Да-а-а, – протянул я. – Всегда приятно слышать подобные слова, когда они касаются тебя самого.

Я решился на непростое дело и спустил ноги на пол. Потом – сел.

– Склоняешь меня заняться грязными делишками, – сказал я. – Вообрази, в каком восторге будут инквизиторы Тириана, когда я прибуду искать ересь в их городе?

– Но ведь у вас есть лицензия Хеза, мастер, – ответил он.

И был отчасти прав. Теоретически Тириан подпадал под верховенство Инквизиториума Хез-хезрона, но вопросы компетенции всегда были весьма сложны. Одни законники говорили так, другие – эдак, а окончательное решение принимал, как повелось, Его Преосвященство епископ, к которому и обращались в случае любого конфликта и непонимания. Но существовало еще и нечто наподобие неписаного кодекса чести, а он весьма недвусмысленно требовал: не совать нос в чужие дела. Особенно когда никто не приказывал в них этот нос совать.

Купец, верно, не сомневался, что я найду там богохульство, раз уж готов был рисковать деньгами. Конечно, я не исключал еще одну возможность: кто-то хотел меня скомпрометировать и создать вашему нижайшему слуге проблемы – потому и затеял всю эту интригу. Но для такого случая интрига не казалась мне достаточно изящной.

Однако, может, в этом-то и дело? Вот только кто захотел бы опорочить бедного Мордимера?

Подумав минутку, я припомнил с пару десятков человек, которые с радостью увидели бы меня изгнанным из города, без инквизиторских инсигний.

Но что мешало мне разыграть все дело с величайшей осторожностью и предусмотрительностью? Поплыть в Тириан, осмотреться, поговорить с местными инквизиторами, упомянуть о Компании Шелковых Купцов, а потом составить аккуратный рапорт Марию ван Бохенвальду? Несколько сотен крон на дороге не валяются, милые мои, а в Хезе не так легко найти людей, склонных их раздавать. Хуже, однако, если окажется, что в Тириане и вправду дурно пахнет и вашему нижайшему слуге придется с этой вонью что-то делать.

– Хорошо, – решился я. – Но это будет стоить дороже, Марий.

Тот сперва вздохнул с облегчением, однако, услышав последние слова, заерзал, и лицо его вытянулось. Конечно, если допустить смелую мысль, что его лицо, напоминающее огромную буханку хлеба, вообще могло вытянуться.

– Я не слишком богат, господин Маддердин, – сказал он. – По крайней мере, сейчас, когда дела идут не самым лучшим образом.

– Понимаю, – кивнул я. – И все же думаю, мою цену заплатить сумеешь – если не деньгами, так одним из этих перстеньков. Скажем, красным, ибо я люблю рубины. А может – и двумя, – задумался я, – поскольку красный наверняка привык к компании зеленого братца.

Он глянул на меня, а потом медленно поднял правую руку к левой. Ему пришлось непросто: пальцы от жары распухли. Подал мне два перстня на ладони. Ох, большие же были эти перстни, милые мои. Широкий золотой обод, да и камешки немалого размера. Честной Марий, как видно, любил блеснуть в компании.

– А голубенькому сиротинушке не будет слишком одиноко, господин ван Бохенвальд? Даже жаль оставлять его в неутешной печали о братьях…

На этот раз он дергал перстень с некой внутренней яростью. Тот, последний, сидел на пальце крепче, поэтому купец помучился, пока сумел его снять.

Я принял все три перстня и взвесил их в ладони. Легкими они не были…

– Это для тебя настолько важно, Марий? – спросил я задумчиво. – Не лучше ли поступить как другие купцы? Заплатить тем озорникам из Тириана и заработать свое? Настолько тебе важны деньги? А может – просто хочешь с ними поквитаться?

– Это не так, мастер Маддердин, – сказал он – и не мог отвести взгляда от моей ладони, на которой все еще лежали перстни. – Я верю в свободную конкуренцию и в то, что дело должны решать деньги и способности. Но я не согласен, чтобы посягали на мое право решать, с кем и как я хочу вести дела.

– Ты идеалист, Марий. Люди всегда нарушали закон и всегда будут его нарушать. И будут плавать по рекам пиратские корабли, люди – обманывать мытарей, а тот, у кого больше силы и влияния, – диктовать цены и управлять рынком. Так есть и так должно быть.

– Я не согласен с вами, мастер Маддердин, – сказал он с ожесточением, которое плохо сочеталось с его раскрасневшимся лицом. Подумать только, а еще говорят, что толстяки – добродушные люди. – Я честно плачу налоги, но не хочу платить еще и дань тирианской банде.