Слуга Божий

Как видите, я не был высокого мнения о своей работе. По крайней мере, не в жаркие, безветренные дни, когда на улочки Хез-хезрона опускается неимоверный смрад. Отчего я не избрал для себя спокойную жизнь в провинции, где – как представитель Святого Официума – занимался бы в одном из маленьких городков порчей девок, выпивкой с местными нотаблями и толстел бы так быстро, что только и успевай ослаблять пояс? Я знавал инквизиторов, которых без остатка поглощали именно такие богобоязненные занятия. Они приезжали потом в Хез-хезрон на неделю-другую, раскормленные и довольные собой, рассказывали, как хорошо идут дела вдали от хлопот большого города. А ваш нижайший слуга в это время должен был вдыхать вонь сточных канав и в поте лица своего трудиться ради Его Преосвященства епископа, который умел быть весьма неприятным человеком, особенно когда давали о себе знать его приступы подагры.

Конечно, хорошо иметь лицензию самого епископа Хез-хезрона (это придает вес в глазах многих людей), но еще лучше не иметь обязательств и вечных проблем с деньгами. Мог я, правда, жить на официальном подворье Инквизиториума и спать в холодном чистом дормитории[31], но тогда пришлось бы делить комнату с другими инквизиторами. А кроме того, ежедневные молитвы: обедня, вечерня, полунощница, заутреня – такое не для меня. Точно так же, как и вино, разведенное с водой в пропорции один к трем, и реденькая кашка с дешевой приправой. Выбирая из двух зол, я предпочитал потеть и вдыхать смрад – но в собственной комнате. И знал немногих, для кого проживание в дормитории было верхом мечтаний.

А нынче я лежал на твердом ложе в корчме «Под Быком и Жеребчиком» и, храня стоическое спокойствие, кормил клопов и вшей. Было так душно, что казалось: вдыхаю воздух сквозь вонючую мокрую тряпку. Рядом на столике стоял кувшин, наполненный дешевым и уже теплым вином, а мне даже не хотелось протягивать к нему руку. Я лежал и размышлял над тщетностью человеческой жизни, когда услышал в коридоре тяжелые шаги. Отчаянно скрипнула одна из четырех ступеней, ведших в мою комнату, после чего кто-то остановился у порога и с минуту хрипло дышал. Потом раздался стук. Мне даже не хотелось отвечать. Обычное «войдите» или «кто там?» уже было не по силам вашему нижайшему слуге. Поэтому я лишь издал некий неартикулированный возглас – и, как видно, его приняли за приглашение: дверь открылась, и на пороге я увидал мужчину, тело которого (чтобы не сказать туша) заслонило весь проем.

– Ох, Мечом Господа нашего клянусь, – пробормотал я, а скорее – прошептал, едва шевеля губами, поскольку даже бормотать не хватало сил.

Пришлец был и вправду огромен. Большое, покрытое рыжим волосом брюхо вываливалось из шерстяных штанов и свисало на уровне естества. А еще у человека были красные обвисшие щеки и почти сросшийся с шеей подбородок. Затылок – шириной с мой зад. Вдобавок незнакомец был весь в поту и отвратительно вонял. Мне казалось, что в комнате уже не может смердеть сильнее, однако…

Но быстрые глаза вашего нижайшего слуги не могли не отметить, что у человека этого оказались бы проблемы с прохождением сквозь игольное ушко не только из-за своей толщины. На его пальцах я отметил солидные золотые перстни с весьма немаленькими глазка́ми благородных камней. Сапфир, рубин и изумруд. Синий, красный и зеленый. Очень красиво.

– Мастер Маддердин, – просипел он, и я видел, что каждое слово выходит из него с трудом. – Позволите присесть?

Я кивнул и понадеялся, что мой табурет не развалится под его тяжестью. Но пришлец осторожно пристроил огромный зад на сиденье, а потом без слов хватанул кувшин с моим вином и приложил к губам. Пил, а на толстый подбородок, горло и рубаху стекало красное, заливало выпирающий живот.

Допив до конца, он рыгнул, после чего отставил кувшин. Явственно повеселел, я же – наоборот. Не люблю людей, которые не оказывают мне должного уважения. Но я мог выслушать, что он желал мне сказать, прежде чем убить его. Да и, кроме того, во-первых, мне не хотелось даже садиться на постели, а во-вторых, перстни на его пальцах свидетельствовали, что и кошель у пришедшего мог оказаться куда как толстым. И возможно, мне перепадет часть его содержимого.

– Извините, господин Маддердин, – произнес он чуть более окрепшим голосом. – За ваш кувшинчик отплачу вам золотом.

Я кивнул в знак того, что принимаю извинение. А может, мне только показалось, что кивнул.

– Удивляетесь, должно быть, что привело меня на ваш порог и почему осмелился побеспокоить вас в столь неурочный час…

На сей раз мне даже не захотелось кивать, поэтому я только прикрыл глаза. Толстяку же, как видно, мое вино изрядно помогло, поскольку теперь говорил он куда уверенней.

– Позвольте представиться. Я – Марий ван Бохенвальд, лицензированный купец.

Мне что-то говорила эта фамилия. Обычно у меня хорошая память на имена, но сегодня я едва мог вспомнить собственное.

– Да-а-а… – пробормотал я поощрительно.