Слуга Божий

Тот заколебался и попросил, чтобы я повторил. Такое с ним редко случалось, но сейчас я мог его понять. Боюсь, милые мои, что и сам, получив такой приказ, поначалу решил бы, что ослышался.

Я старательно прикрыл дверь и подошел к доктору, широко улыбаясь. Придержал его за плечи и воткнул острие кинжала в глотку. Перерезал ему голосовые связки, чтобы не мог вскрикнуть, но знал, что умрет он не сразу.

Впрочем, на мой взгляд, все же слишком быстро.

– Чт-т-то вы… – Ронс двинулся в мою сторону, с крайним удивлением глядя на Корнелия, который как раз с грохотом упал на пол.

Доктор дергался, изо рта шла кровавая пена, а скрюченными, будто когти, пальцами, он пытался остановить кровь и зажать рану.

– Впрочем, может, и правда, – лейтенант глубоко вздохнул. – В конце концов, у нас уже есть рецепт и образцы. А эта каналья пусть подыхает.

– Пусть подыхает, – согласился я. – Но нет рецептов у нас, лейтенант, – я положил руку на шкатулку, – и нет у нас образцов. Они есть у меня.

Мгновение, удивленный, он смотрел на меня, но выхватил меч быстрее, чем я ожидал. Хотя все равно слишком медленно. В конце концов, он был просто солдатом. Я ударил его ножом, но он сумел как-то извернуться, оттого я попал не в сердце. Он опрокинулся навзничь, а я упал сверху. Хотел ударить еще раз, но увидел, что он и так умирает. Смотрел на меня расширенными глазами, в которых кипел гнев.

– Ронс, – сказал я ласково. – Ты меня слышишь?

Он с усилием кивнул, в уголках рта появилась кровь. Я отложил нож и взял его за руку.

– Лейтенант, слушайте меня внимательно, поскольку не хочу, чтобы ваша душа отходила, преисполненная гнева и непонимания.

Я поднялся, снова раскрыл шкатулку и вынул из нее пергамент. Потом взял со стола коптящую лампу и опустился перед офицером на колени.

– Смотрите, Ронс, – я приложил уголок пергамента к пламени.

Когда листок сгорел, я растер пепел подошвой.

– Нет уже тайны, – сказал. – Нет рецепта. Нет доктора. И нет свидетелей.

Ощутил, как пальцы его руки спазматически сжимаются на моем запястье.

– Почему? – прошептал он.

– Потому что мир и так, без тинктуры доктора Корнелия, место злое, – сказал я печально. – Не хочу, чтобы он стал еще хуже.

А потом я сидел рядом, пока он не умер, и закрыл офицеру глаза. Наверняка был он честным человеком, однако это никак не могло повлиять на мой долг, как я его понимал своим малым разумом.

Потом вышел наружу. Курнос и близнецы как раз готовились втянуть внутрь трупы солдат. Признаюсь, что расправились они с ними умело, но в этом тоже было мало чести – убить двоих не готовых к сопротивлению людей. Так же зарезали и несчастного объеденного де Вилье, и мне подумалось, что и в этом случае проявили милосердие.

– Поджигайте – и едем, – приказал я.

Потом глядел, как подносят факелы к колодам и ждут, пока пламя охватит весь дом. Я перекрестился и мысленно прочел «Отче наш» за упокой души лейтенанта Ронса и его солдат. Когда был на полпути к первым деревьям, меня догнал Курнос.

– Мордимер, – спросил тихо, – а зачем мы это сделали? Зачем убили людей графа?

– Потому что таков был мой каприз, Курнос, – ответил я, глядя на него. – Просто таков был мой каприз.

– Ага, – сказал он, и лицо его осветилось усмешкой. – Понимаю. Спасибо, Мордимер.

Я кивнул ему и пошел дальше. Через два дня мы расскажем де Родимонду красивую сказку об отваге его солдат и их героической смерти в битве с яростным врагом. Я подумал об Элиссе и о том, что за две ночи путешествия наверняка вкушу плодов ее благодарности. Я усмехнулся собственным мыслям и взглянул на встающее до небес пламя. Как всегда, оно было чистым и прекрасным – словно сердца тех, кто не покладая рук служит Господу.

Овцы и волки

Для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти хотя бы некоторых.

Св. Павел. Первое послание к Коринфянам. 9:22

Отчего человек так легко привыкает ко злу? Впрочем, милые мои, не мне отвечать на сей вопрос. Знаю лишь, что я – привык к Хез-хезрону. К смраду стоков, к пенной воде в реке, где рыбу видят лишь плывущей кверху брюхом; к дешевому вину и клопам в постели. Я ненавидел этот город и был не в силах покинуть его. Что ж, похоже, я превратился в портовую крысу, малого трупоеда, питающегося гниющим мясом.