Слуга тигра

– Бла-агородный внук Сун и Ба-ао Сюэ-э! – вдруг разнесся над болотом резкий крик евнуха-церемониймейстера, такой знакомый по визитам во дворец, и ветви дрогнули, расползаясь в стороны, сминая орхидеи. Мертвый император Чжун-ди? Здесь?..

– Кажется, мы приглашены, – хмыкнул барс, недовольно помахивая хвостом, и шагнул в дышащую сырым холодом тьму.

Глава 21

Почему-то Сун Цзиюй ждал, что увидит настоящий тронный зал: высокие колонны, выскобленные до блеска плиты, трон дракона на возвышении… Но в этом болотном дворце колоннами служили узловатые стволы деревьев, за которыми теснились, скрежеща зубами, всхлипывая, какие-то тени, а плиты пола торчали вразнобой, словно выбитые зубы. Трон дракона был сплетен из бесконечно движущихся корней и веток, а на нем вместо знакомой плотной фигуры императора Тай-ди…

Сперва он не понял, на что смотрит – просто поросшие мхом сучья и туман там, где должен сидеть человек. Но вот видение шевельнулось, и картина сложилась: сухие ветки – кости, обтянутые пергаментной плотью и клочками замшелой одежды, туман – широкие рукава. Звякнули в тишине бусины на императорской шапочке, зажглись за ними два желтых огонька.

«В болоте трупы сохраняются хорошо…» – некстати вспомнил Сун Цзиюй. И замер, приметив еще кое-что.

В костлявых пальцах мумия сжимала цветок орхидеи. Самый черный из всех.

Сун Цзиюй невольно шагнул вперед:

– Хэ Лань…

Два огромных глиняных стражника выступили из-за колонн, скрестили алебарды, преграждая ему путь.

– На колени перед императором!

Сун Цзиюй опомнился. Нужно быть дипломатичным, лао Ху они все еще не нашли. Но он должен быть жив, они ведь связаны, умрет тигр – умрет и чангуй. Значит, надежда есть. Он смиренно опустился на колени.

– Ничтожный Сун приветствует владыку.

Мумия приоткрыла безгубый рот, выдохнув облако мелкого гнуса.

– Благородный внук Сун… Моя сестра рассказывала о тебе. Я уж хотел послать за тобой, но ты вспомнил о своем царственном предке сам. Поднимись. Зачем ты пришел?

Его голос похож был на шорох ветра в деревьях, на скрип веток. Костлявые пальцы рассеянно мяли и тянули лепесток цветка – вот-вот оторвут…

Омерзение охватило Сун Цзиюя, но он не посмел его выказать.

– Я ищу Хэ Ланя, духа орхидеи, – сказал он, – и своего… господина, горного духа Ху Мэнцзы.

– Зачем тебе предатели и лжецы, дитя?

Синюшный коготь проткнул лепесток, и Сун Цзиюй вздрогнул. «Да император же убьет Хэ Ланя, – понял он. – Хоть тот ему и сын – ведь это он устроил резню… Но при чем тут все же Ху Мэнцзы?»

– Я подозреваю, что Хэ Лань виновен в моей гибели, но сделал это не по своей воле, а под властью какого-то колдовства. Я хочу дознаться правды. Прошу государя позволить мне завершить расследование, – он снова опустился на колени и коснулся лбом земли.

Смех мумии похож был скорее на кашель.

– А… Я слышал, что благородный внук стал магистратом… Жаль, что нам придется расстаться… Иначе я сделал бы тебя главой Министерства наказаний!

«Должно быть, он даже не осознает, что погиб, – подумал Сун Цзиюй. – Гробницы разграбили, кости вышвырнули в реку, река стала болотом – и вот он, неупокоенный дух, навечно заперт в призрачном дворце…»

– Что государь имеет в виду?

– Не хлопочи, молодой Сун, вот что это значит. Я уже выяснил все, что хотел… Да… Ху Шаньюань заслуживает казни… Значит, ты освободишься от его чар.

– Осмелюсь спросить государя: в чем виновен Ху Мэнцзы? – Сун Цзиюй поднял голову.

– В измене. Он соблазнил моего сына, вдвоем они сговорились меня погубить! – император хрустнул запястьем и небрежно швырнул ему под ноги смятый цветок.

Орхидея немедленно превратилась в Хэ Ланя, съежившегося на земле, прижимая к груди истекающую кровью руку.

– Все не так… Отец, все не так… – прошептал он сквозь слезы.

Сун Цзиюй подавил неуместную вспышку жалости к нему. Кому верить, пока было непонятно; мертвый император вызывал у него подспудную неприязнь, а к своему чутью Сун Цзиюй обычно прислушивался. Но Ху Мэнцзы ведь и вправду был учителем наследного принца. Неужели…

– Могу ли я услышать признание из уст Ху Шаньюаня, государь?

Император сделал жест рукой, и болото выплюнуло Ху Мэнцзы, грязного, в рваных одеждах. Распущенные волосы свисали на его лицо, глаза горели безумным огнем. Он попытался зарычать, но лишь закашлялся, выплевывая воду.

– Пришел убить меня, Шаньюань, – проскрипел император. – Поверил своей шавке, думал, я жалок и слаб…

Ху Мэнцзы медленно встал, шатаясь, обернулся к Сун Цзиюю и мастеру Бао.

– Какого… черта вы пришли?! Кто вас звал?!

Сун Цзиюй похолодел. Как же призрак силен, если смог одолеть даже Ху Мэнцзы?..

Он ничего не ответил и перевел взгляд на императора, снова поклонился:

– Прошу государя дать мне допросить этих людей.

– Все и так ясно, – император сухо усмехнулся. – Повтори для него, сын, почему ты убил меня? Почему устроил резню?

Хэ Лань поднял голову.

– Ху Мэнцзы… Ху Мэнцзы велел мне! – он обернулся к Сун Цзиюю. – Магистрат Сун… Вы же знаете, когда люди лгут, а когда говорят правду!

Сун Цзиюй медленно покачал головой:

– Теперь уже я в этом не уверен…

Он перевел взгляд на Ху Мэнцзы:

– Что скажешь, лао Ху?