Слуга тигра

– Лун-гэ, просто скажи мне правду – ты наживаешься на дворцовых поставках или нет? Потому что, если да – это преступление, Лун-гэ, – голос Сун Цзиюя болезненно дрогнул, и он замолчал, чувствуя себя ребенком, уговаривающим взрослого.

– Я хочу для его величества самого лучшего. Однако евнух Ся – мой двоюродный дядя. Он старше и мудрее, он помог скромному племяннику получить это место. Это не тот человек, которому говорят «нет». Так же – мой отец и его родичи: они приложили все силы для того, чтобы я в юном возрасте поднялся так высоко. Вырастили и выучили меня. Ты давно потерял родителей, Сун Цзиюй, и, видимо, ты не способен понять, что такое истинное почитание своих старших. Даже сейчас ты груб и непочтителен со своим старшим братом.

– Это означает – замолчи и забудь? – Сун Цзиюй улыбнулся, и прокушенная губа неприятно засаднила. – Ты даже не попросишь меня прикрыть тебя, ты просто указываешь мне на мое место? Старший брат.

– Я объясняю тебе свое положение, – Чжу Фэнлун поморщился. – Это не просто, мне, твоему Лун-гэ, на которого ты всегда смотрел с таким восхищением, признаваться в своей слабости и зависимости. Я прошу у тебя понимания, Юй-эр.

Сун Цзиюй помотал головой.

– Нет, я не понимаю. Я ведь всегда был против этого, против мздоимства, всякого кумовства, подлога… Разве не ты оценивал мое сочинение десять лет назад? Что с тобой случилось, Лун-гэ?

Он замолчал, пытаясь успокоить дыхание, чувствуя, что сейчас сорвется в безобразную истерику.

– Что со мной случилось? – эхом откликнулся Чжу Фэнлун. – Я стал чиновником высокого ранга, принял на себя ответственность. Я забочусь о своей семье. Я позаботился о тебе, ведь и на твою должность были другие кандидаты. Ты ведь… тоже моя семья, Юй-эр. Пусть и не по крови. Я понял это в тот миг, когда ты ворвался ко мне после экзамена: такой прекрасный в своей ярости, страстный, искренний. Я осознал так ясно, что хочу тебе лишь лучшего… что сделаю все для тебя!

– Мне это не нужно! – выкрикнул Сун Цзиюй. – Выходит, и должности своей я не заслужил?

Глаза Лун-гэ были полны тоски, будто он понимал… осознавал…

– Ты заслужил ее, Юй-эр. Конечно, заслужил. Но без моего вмешательства никто не пожаловал бы ее человеку из рода Сунов. Ты ведь прекрасно это понимаешь.

– Ну конечно… Я должен был догадаться… – Сун Цзиюй прикусил губу. В груди сделалось тяжело и холодно. – Но оставим мою службу. Вчера, глядя мне в глаза, ты говорил, что тебя обманули, что это случайность… Но вот, здесь все, – он поднял учетную книгу за уголок, словно она была вымазана в грязи. – Я знаю твой почерк, Лун-гэ. Ты своей рукой внес запись о закупке дрянного чая и о том, кому пошла разница в цене.

Лун-гэ молчал. Спокойно смотрел на него, ожидая… чего? Вопроса, который Сун Цзиюй не в силах был задать.

Горло стиснуло, и он с трудом выдавил:

– Ты мне солгал. Ты… совершил преступление против государя. И что мне теперь делать с этим знанием? – он снова сорвался на крик.

– Юй-эр хочет, чтоб я решил за него? – Лун-гэ чуть склонил голову набок. – Тогда… я хочу, чтобы ты забыл обо всем. Отнес эту книгу туда, откуда взял, и сделал вид, что ничего не было.

…Интересно, когда казнят тысячей порезов, ощущения такие же? Сун Цзиюй очень аккуратно положил книгу на стол.

– Я сделал бы все, чтобы забыть это. Нет – чтобы этого вообще не было. Чтобы мой Лун-гэ… чтобы хоу Чжу оказался честным и праведным человеком. Но это невозможно. Невозможно…

– Раз я не так хорош, как тебе мечталось… – тихо начал Лун-гэ, прищурившись, словно оценивал его. – Что ты сделаешь, цензор Сун? Донесешь на меня? Уничтожишь?

Сун Цзиюй отвернулся, не в силах выдержать его взгляда. Жить дальше, зная, чем он занимается, закрывать на это глаза – немыслимо. Но донести на него?..

– Не можешь смотреть мне в глаза… – Лун-гэ печально усмехнулся. – Не говори. Я все понял. И… правильно сделал, что солгал тебе, Цзиюй. Все же ты не часть нашей семьи, на тебя нельзя положиться.

Сун Цзиюй поднялся. Внутри все как будто заледенело.

– Берегите себя, хоу Чжу, – он поклонился. И, не дав себе больше времени на раздумья, вышел. Запрыгнул в цингуне на крышу, потом на следующую, вперед и вперед, без всякой цели, пока не выдохся совсем.

Пока не нависла над ним башня Весны и Осени.

Присев на черепицу, он прерывисто вздохнул, обхватил голову руками, глядя, как постепенно светлеет на востоке небо. Вспоминался отец. «Вернее всего, ты найдешь кости»…

Вскоре первые солнечные лучи выстрелили из-за гор, а у него в голове все не было ни одной мысли, только вертелось: «Что же теперь делать? Что же теперь делать?»

* * *