Слуга тигра

Меч, нацеленный противнику в грудь, прошел насквозь без всякого сопротивления. Убийца даже не вздрогнул.

– Подданный Сун… Вас вызывают на суд Яньло-вана…

Лязгнула цепь, и Сун Цзиюй почувствовал вдруг, как тяжело стало дышать, будто что-то застряло в легких…

Он медленно опустил взгляд.

Из самой середины груди торчал крюк, наполовину вошедший в плоть. Но отчего-то не было ни боли, ни крови. Просто неудобство.

Вновь звякнула цепь, тянувшаяся от крюка. Другой ее конец обмотан был вокруг запястья убийцы.

Сун Цзиюй потрогал крюк. Холодное железо. Это сон?.. Он спит?

Белый человек дернул за цепь, и Сун Цзиюй невольно шагнул вперед и запнулся о лежащее тело. Голова трупа перекатилась, и он вдруг в ужасе понял, что видит… самого себя.

– Что все это…

Холод пронзил его с головы до ног. Я умер? Меня убили? Меня действительно ждет суд?..

Красно-черный рукав скользнул перед глазами, лязгнула цепь крюка, и тот вырвало из раны – но боли снова не было. Белый незнакомец издал странный утробный рык.

– Подданный…

– Ну-ну, господин Белый посланник, – господин Ху невозмутимо бросил крюк обратно хозяину. – Вы разве не знаете правил?

Желтые глаза зажглись пламенем.

– Подданный Сун… Был… зарезан…

– Отнюдь! Когда я пришел, он еще дышал! Я добил этого несчастного, и вы не имеете права отбирать у меня добычу. Таковы правила.

Сун Цзиюй развернулся к нему.

– Что значит добил? Что вообще все это значит?!

– Молчать, – походя бросил господин Ху и неласково оттолкнул его с пути Белого посланника…

Белого посланника?!

«Что ж… По крайней мере, не Черный…» – мелькнула дурацкая мысль. Какая разница, который, если… Если…

Посланник втянул воздух, выдохнул холодный пар.

– Тигриная слюна… – прошелестел он. – Хорошо. Я доложу…

Мгновение, и он растаял в сгустившемся тумане.

Сун Цзиюй бросил взгляд на свой труп, затем – на Ху Мэнцзы.

– Я требую объяснений, господин Ху! – прорычал он, едва сдерживаясь, чтобы не схватить его за плечи, не тряхнуть как следует!

Ху Мэнцзы вдруг панибратски потрепал его по щеке, усмехнулся. От него пахло кровью, губы испачканы были чем-то бурым, словно бобовая паста…

– Разумеется, объясню… – он поймал взгляд Сун Цзиюя. – Что, у меня на лице что-то? Какая досада, кровь всегда так хлещет из шеи, невозможно отужинать, не испачкавшись.

Он достал из рукава платок, бросил на тело задумчивый взгляд и облизнулся, отирая рот.

– Прекрасное, свежее… как жалко бросать! Зря я не ел человечину раньше, в этом определенно что-то есть!

– Что ты несешь?! – Сун Цзиюй ушам своим не поверил. Безумие какое-то…

Он снова присел на корточки рядом с трупом. На горле от уха до уха зиял разрез. Убийца полоснул ножом, подкравшись сзади… Кровь размазана, словно кто-то вытирал ее… Или слизывал…

Он перевел взгляд ниже. Все в лоскуты, будто дикий зверь вцепился и рвал…

Не просто дикий зверь. Такие челюсти могут быть только у…

Чувствуя, что сходит с ума, он обернулся к Ху Мэнцзы, но того не было. Вместо него мимо лениво прошел огромный тигр. Вот он облизнул усы, вот лениво тронул мощной лапой безвольную руку…

Сун Цзиюй вскочил на ноги. Сделал шаг назад. И еще один.

Это сон. Это сон, и он должен проснуться.

– Садись ко мне на спину, – голос Ху Мэнцзы, исходивший откуда-то из звериной груди, стал ниже, раскатистее. – Покатаю тебя в честь назначения. Давай, несчастный! Ты не захочешь тут оказаться, когда начнут читать молитвы!

Вместо ответа Сун Цзиюй развернулся и пошел в свои покои. Конечно, это все ему просто снится… Но когда он лег спать? Что было до этого?.. Хэ Лань со стражником. Нет. Наверное, это тоже приснилось…

Сун Цзиюй толкнул дверь, но та не поддалась – рука прошла насквозь, и он, потеряв равновесие, влетел прямо в павильон.

Мелькнула безумная надежда: вот бы увидеть себя спящего! Вернуться в свое настоящее тело! Но голый остов кровати был пуст. Кто-то убрал даже циновку.

«Тогда… возможно, я спал не здесь?»

Да! Просто задремал, навещая Хэ Ланя!

Он понесся в лекарскую, но ни себя, ни Хэ Ланя не нашел. Тот стражник так и лежал на скомканном одеяле, глядя в потолок немигающим взглядом, только сейчас никто не узнал бы в нем пышущего здоровьем молодца. Осталась лишь иссохшая мумия с запавшими глазами…

Он услышал за окном низкий, раскатистый смех…

И крик.

Медленно, очень медленно Сун Цзиюй вышел и остановился у фонаря, наблюдая, как суетятся над его трупом стражники, как бестолково орут друг на друга…

Тигр все так же сидел на дорожке, вылизывал лениво огромную лапу, по-кошачьи выкусывая между пальцами.

Один из стражников, отшатнувшись, начал молиться. Быстрое бормотание отдавалось в ушах гулким ритмом – так стучит кровь перед обмороком…

Сун Цзиюй попытался сделать шаг с крыльца и рухнул, как пьяный. Заболели ребра, внутренности прожгло огнем.

Огромным усилием он все же встал, сделал пару шагов к трупу – не трогайте, я разберусь сам… Но упорные слова молитвы клокотали в ушах, воздух сделался колючим, и эти иглы вонзились под кожу, норовя разорвать изнутри. Подгибались колени, будто во сне. Он упал снова, пополз…