Слуга тигра

– Прости, – Сун Цзиюй опустил голову. – Осмотрев дворцовые кладовые, я не знал, что и думать. Разгневался, потому что… испугался за тебя. С его величеством шутки плохи. Я так рад, что ошибся. Прости меня.

Лун-гэ вздохнул с облегчением, примирительно обнял его, похлопав по плечу.

– Спасибо, что заботишься обо мне. Я ведь и сам вспыльчив… Но, готов поспорить, в гневе не так хорош, как ты. Кровь закипает от одного твоего яростного взгляда… Эх, вступать с мастером Суном в бой было бы так неосторожно! Не соблазняй меня, задира из цзянху, я не поддамся.

Сун Цзиюй в ответ на подначку улыбнулся.

– Жаль. Но если передумаешь, я всегда к твоим услугам.

* * *

Под утро, лежа без сна, Сун Цзиюй никак не мог найти в себе спокойствия, все возвращался мыслями к этому разговору. Что-то царапало, что-то было неправильным.

Эта отговорка о том, что зимы были холодными, а летом тутовые деревья иссушил зной…

Сун Цзиюй всегда верил своему чутью. Но сейчас очень хотел ошибиться.

Он снова перебрал в уме цепочку подозреваемых. Дворцовый евнух, заведующий поставками, – родич семьи Чжу. По протекции Чжу Фэнлуна поставщики меняются на новых, своих, и во дворец начинают поступать товары второго сорта под видом привычных, потому что никто в своем уме не напишет в учетной книге, что для дворца заказали дурной чай, а не свежесобранный высокогорный лунцзин… Вопрос: где настоящий лунцзин? Где оставшиеся от разницы в цене деньги?

Сун Цзиюй повернул голову и посмотрел на оставленные в беспорядке чашки; одна завалилась на тонкий полупрозрачный бочок. Они с Лун-гэ так спешили помириться…

Он бесшумно поднялся с постели, накинул халат и пошел в кладовые. На коробках с чаем, что поставляют к императорскому двору, есть особая печать…

Час спустя он сел в кладовой на пол и сжал ладонями виски. Никаких печатей на коробках не было, но на одной нашлась тень, след…

Печать сорвали.

Может ли быть, что Лун-гэ и об этом не знал? Кто-то поставляет в его дом императорский чай, а он и понятия не имеет…

Сун Цзиюй сдавленно рассмеялся. Какая милая фантазия!

До утра еще было время; он поднялся в кабинет Лун-гэ и принялся рыться по шкафам и ящикам, перебирать бумаги, прощупывать стены. Сколько раз видел, как приставы это делают, но не думал, что придется в своем доме… в доме Лун-гэ… Ему стало тошно, но остановиться он не мог. Толкал и толкал завитки узора на стене, пока под пальцами не щелкнуло; он медленно открыл потайную полку и достал оттуда длинную плоскую шкатулку, надеясь, что там будет нечто невинное. Любовные письма к покойной жене или бывшему любовнику… Недавно Лун-гэ подарил ему такую же: рассказывал, какой у замка непревзойденный секретный механизм…

Где Лун-гэ может хранить ключ? Сун Цзиюй прикрыл глаза, перебирая воспоминания. Вот оно: однажды он заметил, как Лун-гэ прячет что-то в потайное отделение на поясе, но не придал значения – мало ли что там можно носить, серебряные слитки, к примеру…

Прямо с коробкой в руках Сун Цзиюй вернулся в спальню. Лун-гэ еще спал; не проснулся он, и когда щелкнул, открываясь, замок шкатулки. И когда зашелестели страницы учетной книги. Имена, названия товаров, цены… все здесь. Пометки: сколько ушло евнуху Ся, сколько самому Лун-гэ, сколько тем и другим министрам…

Сун Цзиюй прикусил губу так сильно, что выступила кровь. И громко захлопнул книгу.

Лун-гэ вздрогнул, проснувшись, сонно прищурился.

– Юй-эр… что ты не спишь?

– Лун-гэ, – Сун Цзиюй положил книгу перед ним. – Что это такое?

Тот зевнул в ладонь, сел.

– Какая-то тетрадь, я полагаю.

Сун Цзиюй нетерпеливо схватил книгу сам, открыл на страницах с чаем, сунул Лун-гэ под нос.

– Хоу Чжу, мои глаза меня не обманывают? Ты все же солгал мне? Вы с евнухом Ся наживаетесь на поставках ко двору?

Лун-гэ потер лоб, нахмурился.

– Тащить сонного подозреваемого на допрос… Тебя хорошо обучили в цензорате. Ну-ка, позволь мне сперва умыться и зажги побольше света.

Сун Цзиюй не пошевелился, просто сидел и смотрел на него, держа книгу в опущенных руках. Потом сказал тихо и обреченно:

– Лун-гэ…

Тот молча ушел за ширму. Долго, целую вечность, плескалась вода. Затем исчез с ширмы небрежно наброшенный на нее верхний халат из лучшего сычуаньского шелка.

Сун Цзиюй наблюдал, как Лун-гэ засветил вторую лампу, пригладил гребнем волосы. Забрал книгу и сел к столу, листая.

– Ты рылся в моих вещах? – спросил он, не глядя на Сун Цзиюя. Таким тоном, будто интересовался, что тот хочет на обед.

Сун Цзиюй вздрогнул, будто тот его ударил. Задрал подбородок, сказал сквозь зубы:

– Как видишь.

– Что ж, по крайней мере ты не сбежал с добычей в царство Шу, – холодно отозвался Лун-гэ. Ровно поставил упавшую чашечку, отодвинул от края.

– Я не собираюсь никуда бежать. И ты, надеюсь, тоже, – сухо сказал Сун Цзиюй. Как больно…

Может, это все-таки сон…

– Да, я знаю, ты не из тех, кто убегает. Ты из тех, кто врывается и обвиняет других, не разобравшись, – Лун-гэ закрыл книгу. – Юй-эр, я думал, что ты повзрослел. Что ты перестал питать иллюзии о том, какова служба чиновника.