Слуга тигра

Шатаясь, как пьяный, он поковылял, куда глаза глядят, пока не уперся в водопад. Как был, в одежде, он вошел в озерцо и сел в воду. Тяжелые струи били по спине, но ледяная вода успокаивала биение горячей крови в жилах.

«Я всегда буду рядом с тобой, Лун-гэ. Я всегда… Я всегда…»

Сколько раз он клялся вот так? И никогда не понимал значения этих слов.

Сун Цзиюй застонал от нестерпимой боли, ударил кулаком по воде.

Закат погас. Остались только фонари-светлячки, и все они, как назло, высвечивали лишь одну дорогу.

Вернуться? Ну нет, только не к этой твари! Но что иначе? Сидеть тут в луже и жалеть себя? Наверняка и здесь живет какой-то монстр, прислуживающий оборотню.

К тому же Хэ Лань назначил встречу.

Да. Нужно все прояснить. Допросить его, вдруг он что-то видел… И как умер тот стражник?

Он поднялся и побрел обратно вверх по лестнице, оставляя мокрые следы, но проходя мимо скрытой в бамбуковых зарослях беседки, остановился. Кто-то разговаривал там, в укрытии: Ху Мэнцзы и…

– Но все же, господин, возможно ли, что…

Хэ Лань. Его голос. Его взволнованный тон.

Сун Цзиюй схватился за стебель бамбука побелевшими пальцами.

– Что ты желаешь услышать? – фыркнул Ху Мэнцзы. – Я сделал это, потому что захотелось! Другие причины мне не нужны!

– Я не смею просить у вас отчета, и все же… возможно, в глубине души… вы хотели спасти магистрата Суна? Исправить… ту давнюю ошибку, о которой сожалеете.

– Ошибку?! – метнулся в зарослях алый шелк, как язычок пламени. – Ты смеешь мне, своему хозяину, пенять?! Ты не знаешь, что тогда произошло, мальчишка, и как я избавился от страданий! Дай мне выбор, и я снова всех их уничтожу!

– Простите, господин! Этот раб не смеет…

Сун Цзиюй готов был броситься вперед, защитить его, но голос Ху Мэнцзы вдруг смягчился. Шелк зашуршал о шелк.

– Иди сюда, маленький цветок. Ты ни в чем не виноват. Откуда цветам знать о коварстве мира…

Сун Цзиюй никогда еще не слышал, чтобы проклятый оборотень говорил так мягко, так печально. Он сделал шаг, вглядываясь в заросли, но увидел лишь алый рукав, чуть вьющиеся волосы Хэ Ланя, уткнувшегося в чужое плечо.

– Я не наивный мальчишка, господин, – пробубнил Хэ Лань.

– Конечно, нет. Демоны бывают глупыми, но наивной может быть только чистая душа. Я вот глупый, раз пускаю тебя в свой дом, будто ты до сих пор мне верен.

– Господин! Я вам верен, – Хэ Лань вздохнул, будто с ребенком разговаривал. – И я знаю, что я просто ничтожный демон… Но вы же не такой, как я. Вы – дух-хранитель, чистое создание. Я верю, что вы хотели спасти…

– Хватит, рабское отродье! – вдруг снова разъярился Ху Мэнцзы, словно его хлыстом ударили. – Я захотел съесть его печень, вот и все. Попробовать наконец, какова на вкус эта кровь. Не знаю, кем ты видишь меня, маленький цветок, да только я давно уже не дух-хранитель! Я жалкое существо, способное причинять другим только страдания! Так зачем мне сходить с намеченного пути?! – его голос странно дрожал.

– Господин! Простите меня, я не буду больше допытываться, простите глупого демона! Я лишь… пожалуйста, не обижайте больше магистрата Суна, он хороший, благородный человек!

– Хороший? Благородный? Хорошие, благородные люди не подслушивают!

Затрещали ветки, рука в алом рукаве схватила Сун Цзиюя за плечо и втянула в заросли… и тут же что-то тяжелое придавило к полу беседки.

Он напряг все силы, с трудом перевернулся… и понял, что смотрит в глаза тигра. Зверь ослабил напор, просто придерживая лапой, как кошка – мышь.

– Любишь выведывать чужие секреты?

Ху Мэнцзы в мгновение ока стал человеком, но Хэ Ланя почему-то не видно было. Лишь цветок черной орхидеи торчал из-за отворота алого халата.

Сун Цзиюй поднялся, как мог, с достоинством – правда, мешала все бежавшая с него и хлюпающая в сапогах вода, расправил полы форменного одеяния.

– Я следователь, это моя работа, – сухо возразил он.

– Иди наверх, следователь. Тебя накормят и переоденут, – неприязненно бросил Ху Мэнцзы. – Пусть тебе не нужно есть, вкус ты чувствовать способен. Комнату тебе выделят тоже. Хочешь – спи, не хочешь – не спи, для мертвого разницы никакой.

Сун Цзиюй приподнял бровь, но спорить не стал. Что-то в голосе Ху Мэнцзы, в его словах отозвалось глубоко внутри. «Я жалкое существо, способное причинять другим только страдания…»

И все же… хотел он, видите ли, попробовать его кровь на вкус. Ну что за тварь?!

Неприязненно дернув уголком рта, Сун Цзиюй вышел из беседки. Стоило сделать шаг, его сразу же обступили юноши-лисы, причитая и охая.

– Старший брат весь вымок!

– Какой бледный! Чангуи мерзнут?

– Идем, мы тебя приоденем!

– Мы тебя причешем!

– Пятая сестрица, грей воду!

– Девятый брат, где гребни?

Всей толпой они в конце концов затолкали его в купальню, где служанка взмахами рукавов заставляла воду исходить горячим паром, а самый маленький лисенок, встав на скамеечку, сыпал в бадью цветочные лепестки.

Сун Цзиюй слишком вымотался, чтобы возражать против лепестков. Множество проворных рук расстегивали ремешки, развязывали завязки, тащили с него сапоги, и вскоре он оказался совершенно голым, мокрые распущенные волосы неприятно прилипли к спине.