Слуга Жнеца

– Не ты ли, – проговорил чужак голосом, которому сама смерть позавидовала бы, – чуть раньше готова была убить соплеменницу? Не ты ли зажгла огненный шар в ладони и грозилась сжечь? Я все чувствовал, эльфийка. Чувствовал твое желание лишить жизни живое существо. Мы всегда это слышим. Момент смерти манит нас, как мотыльков огонь. Ответь мне, солнечная, чем ты лучше?

Генэль задрожала, как осина во время урагана, ноготки впились в камень и противно заскрипели. Она шумно сглотнула, и прошептала:

– Что ты такое…

– Отвечай! – крикнул незнакомец, и своды пещеры задрожали, а эхо разбилось на сотни частей, разлетаясь в самые потаенные углы.

Генэль прошептала помертвевшим голосом:

– То была справедливость. Я бы в жизни не…

Чужак еще сильнее приблизился, застыв на расстоянии ладони от ее лица.

– Справедливость? – оборвал он.

– Честная битва, – дрожащим голосом произнесла высокородная. – Это не считается…

– Честная? Ты могла лишить мир чудесного создания, а я был пленен. Я не смог бы поймать ее душу! Где бы она оказалась?!

– Я… я не знаю, – едва слышно пролепетала Генэль и всхлипнула.

В блестящую от воды стену, гладкой, как эолумское зеркало, Каонэль видела, как по вискам высокородной потекли слезы. Потом Генэль отвернулась, зажмурившись, будто больше не может смотреть в лицо ужасу, что скрывается под шляпой.

Каонэль шевельнулась. Незнакомец поднял голову и в отражении, наконец, заметил ее.

Серая подпрыгнула, видя, что прятаться больше нет смысла. В воздухе сверкнуло антрацитовое лезвие, и она приземлилась на край алтаря.

– Отпусти ее немедленно! – закричала Каонэль, удивляясь собственной смелости. – Иначе на тебя обрушится гнев всех Хранителей.

Чужак неспешно повернул голову к серой, все так же пряча лицо под шляпой. Пальцы сцепились в замок в молитвенном жесте, Каонэль растерялась, когда он застыл спокойно и безмятежно.

Потом плавно поднял левую длань и задрал голову. Обе эльфийки охнули, когда перед ними предстало лицо с круглыми рыбьими глазами. Отверстия вместо носа мерно расширяются и сужаются, а седые волосы плавно качаются, словно в пещере ветер.

Он пару мгновений изучал серую, которая почему-то не могла пошевелиться, потом прогудел:

– Ты не понимаешь, Хранитель. Я совершаю благое дело. Души солнечных эльфов – великая ценность. Я хочу их спасти.

Каонэль направила острие клинка на незнакомца.

– Кем бы ты ни был, ты безумен, – выпалила она.

– О нет, – сказал он. – Я лишь верный слуга великого Жнеца. Вестник, который не желает более терпеть неудач. Я могу сберечь ценную душу от забвенья. От бесславного конца, какому подвластны все смертные. Но я не стану ждать. Я сохраню твою соплеменницу в хранилище. Навсегда. Навечно.

– Это мы еще посмотрим, – выпалила Каонэль, готовясь к прыжку. – Вообще не понимаю, почему говорю с тобой.

– Я вестник. Все хотят с нами говорить, – произнес чужак спокойно. – Думают, так отсрочат неизбежное. Но от тебя идут неведомые волны. При первой встрече не разглядел, но сейчас вижу. Ты даже ценнее.

Уши Каонэль дрогнули, она проговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Спасибо, конечно. Но я пока не спешу умирать.

– О, ты не знаешь, какой это дар, – сказал чужак, раскидывая руки. – Нам приходится ждать, пока естественный ход вещей все сделает сам. Но я ждать не стану. Я уже потерял несколько золотых душ и больше не опозорюсь.

Его губы забормотали что-то на неизвестном языке, шары, расставленные по камням, засветились, как набитые светляками адуляры. От них поползли жгуты, похожие на медленные молнии.

Чужак вынул из складок мантии еще один шар, размером с небольшую дыню и разжал пальцы. Шар проплыл над белокожей и застыл над ее животом.

– Что ты делаешь! – закричала высокородная.

Каонэль таращилась, как замороженная. Лишь, когда услышала вопль солнечной, опомнилась и с яростным криком бросилась на незнакомца.

В воздухе блеснул клинок, но фигура даже не шевельнулась. Он повел пальцами и Каонэль швырнуло на пол.

– О, как удивительно, – прогудел он. – Да, теперь я чувствую. Ты необычная эльфийка. Ты пополнишь мою коллекцию.

Поверхность сферы над Генэль пошла желто-оранжевыми волнами, внутри появились всполохи, будто в ней заключена буря. Они сталкиваются и разлетаются, словно боятся друг друга.

– Не смей! – закричала серая. – Она должна быть живой! Живой!

– Не бойся, серый Хранитель, твоя душа тоже будет сохранена.

– Моя душа нужна мне самой, – огрызнулась Каонэль и подскочила, согнув колени для прыжка.

Шар над солнечной поднялся к потолку, засиял ярче. Когда всполохи внутри заметались, как перепуганные мотыльки, лицо Генэль вытянулось, как у покойницы, взгляд стал беспомощным, а в глазах отразилась такая мука, что Каонэль даже вздрогнула, потому, что никогда прежде не видела солнечных такими напуганными.

Сорвавшись с места, Каонэль вихрем налетела на чужака. Тот остался неподвижен, лишь рука метнулась вверх.

Клинок звякнул, будто ударился о камень. Серую снова откинуло. Но в этот раз удержалась на ногах и оттолкнувшись, зависла в воздухе для своего коронного удара.

Незнакомец даже не оглянулся.