Служебный роман с чужой невестой

Когда я готов был уже содрать скальп с самого себя от бессилия и накатывающего ужаса, в кабинет Олби ворвался вихрастый парнишка.

– Подозрительный звонок в «911», – деловито сообщил он и включил запись.

– Спасите Джонси... – Шёпот был тихим, но у меня рубашка мгновенно прилипла к спине от холодного пота. Это точно был голос Прэскота Дрэйка! – Певицу! Её похитил Хилл! Нас с отцом выманили шантажом… – Фоном послышалась громкая ругань, и Прэскот торопливо закончил: – Вилли знает где.

Короткие гудки зазвучали в гробовой тишине кабинета. Я, как и все, повернулся к вскочившему с места Вилли. Побелевший, как мел, он с ужасом смотрел на меня, выставил в защиту худющие руки и отрицательно замотал головой.

Я прорычал:

– Так знаешь или не знаешь?

– Не… не может быть, – промямлил парень и вздрогнул всем телом. – Но если Прэскот прав, то… я знаю, где Ева!

Глава 69. Ева

То, что я увидела в шкафу, поразило прямо в сердце. Белое платье на лифе было испачкано засохшей кровью. Она частично осыпалась под моими пальцами темной крошкой, но ржавые разводы все равно остались.

Оливия в нем погибла.  Я помню тот день, помню, как она его выбирала и говорила, что белое платье в пол – это писк моды.

Я не могу. Я не могу его надеть. Это так… тяжело и больно. Хотелось завыть, но я сцепила зубы, одним движением расстегнула свое платье, позволив ему рухнуть на пол, а потом через голову вползла в шелковый наряд мертвой подруги. От него до сих пахло ее духами и немного несло сыростью и старостью пустой комнаты.

Замутило. Я покачнулась и привалилась к шкафу.

– Садись, Ева, – встал Хилл. – Сейчас мы дождемся Дональда, и ты все узнаешь. Веди себя тихо и, – он заулыбался, словно больной, – не будешь долго мучиться. Это я тебе обещаю.

– Вы убьете меня? – я еле выговорила. Ноги донесли до кресла, тело не слушалось, потряхивало, сдавливало со всех сторон, будто в жилах вместо крови железная руда.

– Если придется, – пожал плечами Хилл и присел, чтобы связать мои руки.

Когда он оказался за спиной, я дернулась вперед, схватила пистолет со стола и направила дуло в урода. Он лишь усмехнулся ехидно, сделал быстрый шаг ко мне и поднял руки.

– Стреляй. Чего ждешь?

И я выстрелила. Пистолет вхолостую щелкнул, а потом выпал из дрожащих рук. Пощечина заставила меня ахнуть, и сильные руки толкнули на кресло.

– Дура, не приближай свой конец. Ты хоть и подруга дочери, но мне на тебя плевать. Ты мне живой нужна для возмездия, так что не дергайся.

Он туго связал мои руки за спиной, потом затянул куском ткани рот и завязал узел на затылке, до боли рванув волосы.

После этого Джек остался позади, а я смотрела в пол и дрожала.

Дэми, прости, что так и не сказала тебе, что люблю, а теперь, наверное, не успею. Как же важно делать все вовремя. И «люблю» от самого родного человека на свете не услышу. Я тихо и сдавленно заплакала, боясь, что снова разозлю психа.

Хилл говорил по телефону, будто я всего лишь мебель:

– Она у меня. Хочешь получить Еву живой, бери сыночка и приезжай. Привезешь копов, убью ее, как Эвелин. Не дури, Дональд, сделай, как говорю, и получишь свое богатство.

После разговора Джек вышел, и я полчаса сидела в комнате подруги и бесполезно страдала. Если все предрешено, слезы не помогут. Смысла нет реветь, потому я просто ждала конца.

Одного мне хотелось – Дэми еще раз увидеть. Хоть мельком, хотя бы на секунду. Чтобы успеть ему признаться в своих чувствах. Сейчас ясно понимала, чего хочу и почему.

Мне так хотелось прижать ладони к животу. Пообещать ребеночку, что он будет в безопасности, но руки были крепко связаны за спиной, а боли усиливались, тяжелели, будто кто-то водил по паху ржавым ножом.

Когда дверь распахнулась, и охрана ввела Прэскота и Дональда, я уже едва соображала. Мне казалось, что я сейчас порвусь на куски, в висках пульсировало, а во рту каталась терпкая до тошноты горечь.

Следом за Дрэйками вошел Хилл. Приказал что-то охране, и они оттащили Дональда к столику, заставили встать на колени. Руки его были связаны, и держал он их перед собой.

Толстяк испуганно смотрел на Джека, а мне стало до ужаса противно. Почему Оливия на это пошла? Как могла променять молодость на вот эту мерзость с лысиной и пивным брюхом? Я не смогу спросить и не смогу понять ее, нужно только принять.

– Расскажи теперь Еве, как ты грохнул мою дочь, а, главное, за что.

– Ты не выйдешь отсюда живым, Джек, – вдруг съехидничал Дрэйк и качнул большой головой.

– Мне откровенно посрать, – ответил Хилл с мягкой улыбкой. – Но и вы не выйдете. Дом начинен взрывчаткой, и одно мое нажатие на кнопку в телефоне – все взлетит на воздух.

– Ты блефуешь, – не унимался Дональд. – Нет у тебя ничего.

– Папа, – попросил осторожно Прэскот и зыркнул на меня.

Сквозь туман слез я едва различала лица, ориентировалась по голосам и силуэтам.

– Молчи, тряпка! – вспыхнул Дональд, а Хилл рассмеялся.

Это вызвало во мне негодование. Может, Прэскот и мягкий, но не тряпка, но у меня получилось только промычать.

– Не мог оприходовать девку, как я просил? Как приказывал? – заверещал Дрэйк.