Служебный роман

— Вы меня вызывали, Людмила Прокофьевна?

— Вы принесли отчет?

— Да, вот он, пожалуйста! — И Новосельцев протянул Калугиной папку.

— Видите… когда захотите, вы умеете работать! — просмотрев отчет, сказала Калугина.

— А я вообще люблю свою работу. Современная жизнь без статистики невозможна.

— Вы знаете, Анатолий Ефремович, — продолжала листать отчет Людмила Прокофьевна, — сегодня я пришла и увидела этот букет. Кто бы это мог принести?

Новосельцев смутился и старался не глядеть на Калугину.

— Понятия не имею!

— И я понятия не имею! — с вызовом произнесла Людмила Прокофьевна.

Калугина явно ждала, чтобы Новосельцев признался в том, что букет принес он.

Анатолий Ефремович принялся выкручиваться:

— Я догадался, это Шура!

— Какая Шура? — изумилась Калугина.

— Из месткома. Понимаете, Бубликов, оказывается, жив. А венки Шура уже купила. Девать их некуда. Вот она раздирает их на букеты и раздает женщинам. — И Новосельцев добавил для убедительности: — Я ей сам это посоветовал!

— Увы! — ехидно заметила Людмила Прокофьевна. — Я пришла задолго до начала рабочего дня, и букет уже стоял. А то, что Бубликов жив, выяснилось позже!

— Значит, моя версия с венками — ошибочная! — с охотой пнул себя Новосельцев.

— Кто же мог это сделать? — со значением спросила Калугина.

— Вы подозреваете, что я приволок этот веник? — возмутился Новосельцев.

— Это не веник, а красивый букет! И я подозреваю, что именно вы притащили его, но у вас не хватает мужества сознаться!

— С какой стати я буду дарить вам букеты? — упирался Анатолий Ефремович.

— А почему мне нельзя подарить цветы? — взвилась Калугина.

— Вообще-то можно, — пошел на попятный Новосельцев. — На день рождения или на Новый год. Но я этим заниматься не собираюсь!

— Почему вы все время врете? — закричала Калугина. Она больше не могла сдерживаться.

— Не дарил я вам цветы! — упрямо твердил Новосельцев. Он так далеко зашел, что отступать было некуда. — Что я, белены объелся?

— Сначала цветы приносите, а потом приходите и оскорбляете! Заберите свой веник обратно! — Калугина схватила букет и швырнула им в Новосельцева.

— Никому из ваших сотрудников… — растерянно сказал Новосельцев, — швырнуть в лицо… вы бы себе не позволили… — И он добавил шепотом: — Неужели вы ко мне неравнодушны?

— Еще одно слово, и я запущу в вас графином! — в ярости завопила Калугина.

— Если вы это сделаете, значит… вы… меня… это самое!.. — Новосельцев не решился назвать «это самое».

— Уходите! — зашипела Людмила Прокофьевна. — Кто вам позволил посещать меня в неприемные дни? Если у вас есть ко мне дело, запишитесь у секретаря!

Новосельцев все еще находился под впечатлением сделанного открытия:

— Хорошо, Людмила Прокофьевна… извините, Людмила Прокофьевна… больше этого не повторится, Людмила Прокофьевна…

Пятясь, Анатолий Ефремович покинул кабинет, унося букет с собою.

— За какие заслуги вас наградили цветами? — удивилась Верочка.

— Запишите меня на прием, Верочка! — Новосельцев был погружен в свои мысли…

— В эту среду уже все занято! — Верочка ничего не понимала.

— Запишите на следующую!

— Хорошо! — Верочка записала фамилию Новосельцева. — По какому вопросу?

— До следующей среды я придумаю.

И, приоткрыв дверь к Калугиной, он швырнул букет, словно гранату, в кабинет начальницы.

Вечером того же дня Калугина дома смотрела по телевизору «Кинопанораму». Но было видно, что она поглощена не передачей, а какими-то своими мыслями. Она потянулась к телефону и стала набирать номер.

В своей квартире Анатолий Ефремович Новосельцев гладил на столе брюки. Раздался телефонный звонок. Новосельцев снял трубку:

— Я слушаю!

У себя дома Калугина говорила в трубку:

— Анатолий Ефремович, вы извините меня, пожалуйста, я вспылила… я себя неприлично вела… а как вы ушли, я сразу подумала, может быть, действительно не вы принесли этот злосчастный букет…

— Нет, это на самом деле я! — грустно сознался Анатолий Ефремович.

— Нет у вас ни стыда, ни совести! — взорвалась Калугина и швырнула трубку…

…На следующий день мы попали в статистическое учреждение в обеденный перерыв.

В коридоре, около предбанника, дожидалась Ольга Петровна с конвертом в руках. Когда после обеда вернулась на свой боевой пост Верочка, Рыжова спросила, стараясь изображать безразличие:

— Юрий Григорьевич здесь?

— Сейчас посмотрю, — ответила Верочка и заглянула в кабинет Самохвалова. — Нет, еще не приехал с обеда. У него там в кабинете полотеры шуруют…

Ольга Петровна передала Верочке конверт:

— Пожалуйста, поработайте еще раз почтальоном!

— Передам обязательно и с удовольствием!

Интонация Верочки показалась Ольге Петровне подозрительной.

— В этом письме… мои предложения об улучшении статистического учета в легкой промышленности.

— Я вас так понимаю! — с преувеличенной серьезностью согласилась Верочка. — Это ведь очень важно — улучшить статистический учет именно в легкой промышленности.

Ольга Петровна с независимым видом покинула приемную.

Верочка схватила телефонную трубку:

— Алена! Это я! Она опять принесла письмо… Это уже четвертое… Настырная баба!.. Только ты никому не рассказывай!