Служебный роман

В конце коридора появился Самохвалов, заметил Ольгу Петровну, лицо его изменилось.

— Добрый день, Юрий Григорьевич! — с влюбленной улыбкой поздоровалась Рыжова.

Самохвалов натянуто улыбнулся в ответ:

— Ты заставишь меня входить в кабинет через окно!

И он вошел в приемную.

— Юрий Григорьевич, вам письмо! — невинным голосом произнесла секретарша и после небольшой паузы добавила: — Рыжова принесла.

Верочка с интересом следила за выражением лица своего шефа, но Самохвалов был непроницаем.

— Спасибо, — сухо сказал он и сунул письмо в карман. — И вот что… вызовите-ка мне Шуру.

Верочка сняла трубку и набрала номер:

— Передайте, пожалуйста, Шуре, что ее вызывает Юрий Григорьевич.

Тем временем Самохвалов открыл дверь своего кабинета и увидел работающих полотеров.

— Я пока побуду в зале заседаний, — сказал он Верочке. — Кстати, почему полотеры натирают полы в наше рабочее время? Я этого не понимаю. Это можно делать вечером или утром.

— Нет, нельзя, у полотеров рабочий день тогда же, когда у всех людей.

Тут Самохвалов развел руками и ушел в уже знакомый нам зал заседаний.

Там он уселся на сцене, за столом президиума, достал из кармана письмо Рыжовой и принялся читать.

В предбаннике появилась Шура.

— Юрий Григорьевич ждет вас в зале, — объяснила Верочка деятельнице профсоюзного движения.

— У нас сенсация! — Шура захлебнулась от азарта. — Рыжова по уши врезалась в Самохвалова и забрасывает его страстными письмами!

— Этого не может быть! — Верочка вся подобралась. — Откуда вы узнали?

— Я вам расскажу по порядку, — затараторила Шура. — Мне позвонила Нина Николаевна по секрету, а ей, тоже по секрету, сообщила Елена Ивановна, Елене Ивановне — Шмуглякова, в общем, все, конечно, по секрету… Шмуглякова узнала от Толи Степанова, тому рассказала Люся Стулова из планового отдела, а ей позвонила Алена Коровина, Алена дружит с Верочкой, секретаршей… — тут Шура осеклась, — то есть, простите, с вами…

— Но я же просила ее никому не рассказывать! — возмущенно воскликнула Верочка.

— Чтобы узнали все, — назидательно сказала Шура, — достаточно рассказать кому-нибудь одному!

В зале заседаний Самохвалов усадил Шуру рядом с собой, и получилось, будто они двое сидят в президиуме.

— Шура, у меня к вам деликатное дело… — доверительно начал Самохвалов. — Даже не знаю, как к нему подойти… Меня беспокоит душевное состояние одной из наших сотрудниц.

— Соображаю, о ком вы говорите, — без обиняков сказала Шура.

— Кроме вас, еще кто-нибудь соображает? — осторожно спросил Юрий Григорьевич.

— Весь коллектив!

— Информация поставлена у нас хорошо, — усмехнулся Самохвалов. — Тогда тем более надо помочь ей выйти из кризиса, протянуть ей руку помощи. Вот, почитайте! — И Самохвалов передал Шуре письмо.

— А… зачем? — взяв письмо, повела плечами Шура.

— Читайте! — Самохвалов был настойчив.

— Вслух?

— Можно вслух.

— «Дорогой, любимый мой Юра!..» — едва слышно прочитала Шура. — Дальше читать?

— Да.

— Но это… кажется… личное?

— У меня нет и не может быть ничего такого, что я должен скрывать от коллектива. — И Самохвалов показал рукой на пустые ряды.

— «Я знаю, что докучаю тебе своими письмами, но это сильнее меня», — прочитала Шура и спросила: — Если знает, зачем пишет?

— Но если это сильнее ее? — со вздохом разъяснил Юрий Григорьевич.

Шура читала дальше:

— «Я не представляла себе, что со мною может такое твориться. По ночам у меня бессонница, и снотворное уже не помогает. На работе все из рук валится». — Шура оторвала глаза от письма и прокомментировала: — Недаром у нас в учреждении падает производительность труда! — И снова принялась читать дальше: — «Все, кроме тебя, не имеет значения, все для меня пустота!» — Тут Шура возмутилась: — Как пустота? Вокруг столько прекрасных людей! — Шура развела руками. — Юрий Григорьевич, вы хотите, чтобы местком помог вам написать достойный ответ?

В приемной появилась Калугина:

— Почты много?

— Порядочно, — ответила заплаканная Верочка. — Вот разбираю.

Калугина заинтересовалась каким-то документом, стала внимательно его читать.

А в зале заседаний продолжался «деликатный» разговор.

— Я знаю, Шура, что у вас трезвый взгляд на жизнь. Что-то я устал от этой истории и невольно чувствую себя виноватым. — Тут Самохвалов спохватился: — Между нами ничего нет и быть не может. Мне так жаль Ольгу Петровну. Она стала всеобщим посмешищем. Ее нужно спасти!

— Мы спасем! Мы ее на местком пригласим! — откликнулась Шура.

— Что ж, я не возражаю… только разговаривайте, пожалуйста, мягко, без окрика.

— Понимаю, Юрий Григорьевич, поручение щекотливое. Но мы справимся. Давайте мне остальные письма.

Заместитель директора поколебался, достал из кармана письма Ольги Петровны и нерешительно протянул их Шуре.

— Только не давайте их никому читать, — йопросил Самохвалов.

— Не беспокойтесь! Я их подколю к делу! — И Шура положила письма в папку. — Там их никто не прочтет.

В приемной Калугина закончила чтение документа и направилась в свой кабинет.

— У вас там полотеры! — предупредила Верочка.