Служим Отчизне

Командиром 92-й стрелковой дивизии был комдив Л. М. Гавро. Венгр по национальности, старый член большевистской партии. Под его руководством я и разрабатывал тактические и показные учения, которые проходили в условиях зимы и лета в равнинной и горно-лесистой местности.

Особое внимание уделяли мы отработке вопросов обороны в горах, штурма господствующих над местностью высот, с которых противник мог метким огнем закрыть выход в долины, расчленения при появлении авиации и так далее.

Бездорожье, почти полное отсутствие населенных пунктов затрудняли учения и требовали от нас полного напряжения моральных и физических сил.

Однажды после окончания очередного учения комдив Гавро сказал мне:

— Поедем на охоту.

Я обрадовался. Сильно мы устали после учений, хотелось отдохнуть. Приехали, вышли из машины. Комдив палкой раздвинул кусты.

— Вот что… Будешь тут, Чистяков, полком командовать…

Каким полком? Где командовать? Ничего вокруг, кроме кустов да травы и бурьяна…

Однако комдив не шутил. Пришлось принять полк, на голом месте строить временное жилье, столовую и конюшню. Красноармейцы рыли землянки, ставили навесы. Натаскали камней, сделали казарму на пятьсот человек.

Осенью стали прибывать лошади. И вдруг ударили сильные морозы. Лошадей укрывали на ночь своеобразными попонами, сплетенными из камышей, но они все равно мерзли. Приходилось делать так: когда ночью было особенно холодно, я шел к секретарю комсомольской организации полка Спиридонову, будил его: «Поднимай комсомол…»

Он уже знал, для чего. Садились наши комсомольцы ночью на лошадей и гоняли их несколько часов, чтобы те согрелись. Принимались все меры, чтобы спасти лошадей, и надо сказать, что ни одна из них не пала.

В то время на Дальний Восток в армию, особенно на границу, отбирали наиболее подготовленных, грамотных молодых людей. Как правило, это были рабочие парни. Деревенским с лошадьми было легче, они их знали с детства, а городские поначалу терялись: мотнет лошадь головой — парень в сторону. Потом, конечно, привыкли.

Постепенно полк обживался на новом месте. К весне случилась у нас беда: стали красноармейцы болеть цингой. Однако, как только появилась растительность, мы цингу быстро ликвидировали: варили щи из листьев винограда и лимонника, а когда появился дикий чеснок, то и вовсе поправили дело.

Питание у нас вообще-то было неважное, но очень спасала рыба. Осенью по реке шли кета и горбуша метать икру, и мы тогда делали большие запасы. Как-то удалось купить ульи с пчелами, двадцать семь штук. Меду с тех пор в полку было вдосталь, ели досыта и всех угощали, хотя я лично по-прежнему не переносил даже его запаха.

В августе 1937 года 92-ю стрелковую дивизию проверяла весьма авторитетная комиссия из Москвы. К нам в полк приехал для проверки боеспособности и боевой подготовки председатель комиссии командарм 2 ранга А. И. Седякин.

Сразу по приезде он спросил меня:

— Полк боеспособен? Может занять границу по тревоге?

— Да.

Он достал предписание закрыть по тревоге госграницу.

— Объявите тревогу номер два.

Горнист сыграл тревогу. Понятно, что мы много раз проводили тренировки, поэтому каждый боец, каждый командир точно знал, куда ему следует бежать, что делать, куда стрелять. Всюду по направлению к границе были провешены вехи, которые каждому указывали путь.

Через несколько минут Седякин, не видя движения, спрашивает:

— Где полк?

— Ушел.

— Куда?

— На границу, как вы приказали,

Видимо, он усомнился. Попросил коня. Сели мы с ним, поехали. Седякин убедился, что все сделано согласно приказу и в минимальный срок. Он похвалил командиров, даже попросил объяснить, как это им удалось так быстро выполнить задачу.

На следующее утро приказывает:

— Командирам сдать зачет по физической подготовке. Первое упражнение — конь. Вы идете первым. Прошу переодеться и на плац.

В то время мне было тридцать шесть лет, сил еще было много. Прыгаю первый через коня. Командиры за мной. Потом на турнике — я первый, командиры за мной. Прошло неплохо.

— Стрелять из пистолетов. Вы, командир полка, первый.

Выхожу: бах-бах-бах. «Отлично».

— Пусть стреляют командиры батальонов. Все стреляют на «отлично».

На другой день мы преодолевали штурмовую полосу, бегали кросс. В полку много внимания уделялось физической подготовке. Все легко пробегали по двенадцать километров в час. Поэтому и физо сдали на «отлично».

Проверил Седякин у нас тактику и тоже остался доволен.

Хорошей сдаче инспекторской проверки полком, как мне кажется, способствовало то, что мы очень много времени уделяли подготовке командного состава, причем никогда начальники не подменяли подчиненных и старались очень тактично направлять их работу.

Кстати говоря, такое положение особенно ценил К. К. Рокоссовский. Он не раз подчеркивал, что подмена подчиненных начальником — вредный, плохой прием. Это не только подрывает авторитет подчиненного, но и лишает его инициативы, ответственности, препятствует росту людей. Через некоторое время после инспекторской вызвал меня к себе новый командир дивизии полковник Смирнов:

— Читай…