Смейся, паяц!

Даже, когда Майя оставляла мне в холодильнике готовый обед, который надо было только подогреть, я поедал его холодным, потом выливал немножко супа на плиту, чтобы она убедилась, что я его кипятил и он выплеснулся. Естественно, готовить я ничего не умел, кроме яичницы с сыром, чем ужасно гордился.

Однажды, когда Майя плохо чувствовала себя, она спросила, смогу ли я сварить овощной суп? «Конечно! – уверенно ответил я. – Только расскажи как». Она объяснила, что надо помыть все овощи, положить их в кастрюлю, налить воды, посолить и поставить на огонь. Я бросился выполнять. Когда овощи стали мягкими, я выключил газ, наполнил тарелку своим варевом и гордо принёс её Майе, ожидая восторженных комплиментов. Когда, после первой ложки, её лицо скривилось, я заподозрил неладное.

– Что ты туда положил? – спросила она.

– Все овощи, как ты велела: картошку, морковку, огурцы, помидоры, редиску, авокадо…

Несмотря на плохое самочувствие, она стала хохотать. Я огорчённо спросил:

– Невкусный?

– Зато весёлый! – утешила она меня, продолжая смеяться.

Когда её не стало, первое время я обедал и ужинал у детей, у брата, у друзей, но потом вынужден был осваивать своё хозяйство. На стиральной машине Ирочка наклеила инструкцию: что куда сыпать, какую температуру выставлять, какое число оборотов и так далее, и так далее. Я добросовестно выполнил все эти указания, с опаской нажал на пуск, как на взрывное устройство, и отскочил в сторону. Машина зарычала, заревела, барабан завращался. Потом она стала дрожать, дёргаться, снова рычала… Когда, после последней судороги, она отключилась и затихла, я подбежал к телефону и отрапортовал:

– Ирочка, премьера состоялась: я постирал!

Второй премьерой был суп с курицей. После подробных объяснений, как, что и куда, я приготовил кастрюлю с водой, пару картофелин, луковицу, две морковки… После того, как вода закипела, надо было положить туда несколько кусков курицы, предварительно её разморозив, а потом – овощи. Когда я вынул из морозильника курицу, она была, как кувалда, и размораживать её, по моим подсчётам, надо было не меньше недели. Поэтому я весь этот монолит втиснул в кастрюлю, чтобы курица одновременно и размораживалась и варилась. Примерно через час она разбухла, для овощей места не оставалось. Но в неё уже можно было с размаху воткнуть вилку, и я стал придерживать её, чтобы она не вываливалась из кастрюли. Суп был готов только к ночи – я оставил его нетронутым до завтра. Утром, когда сунул в кастрюлю ложку, она там осталась стоять: мой суп превратился в плотную массу, похожую на не застывший асфальт. Но я не огорчился. Меня это даже обрадовало. Я позвонил моему консультанту Ирочке и похвастался:

– Оказывается, я умею готовить и холодец!

Чтобы избежать подобных экспериментов, я накупил кучу полуфабрикатов: замороженные готовые шницели и бифштексы, растворимые супы, каши, консервированные горошек и кукуруза… Мясные продукты поочерёдно забрасывал в микрогаль, супы, каши, кукурузу – заливал кипятком… Всё приготовление обеда занимало не более десяти минут и в последующие десять минут я его поедал там же, за кухонным столом.

Однажды за этим занятием застала меня приехавшая из Киева Майина сестра Лена: я куда-то спешил, потерял бдительность и быстро-быстро хватанул что-то из кастрюли. Когда зашёл в гостиную, Лена сидела на тахте и плакала:

– Если б Майя это видела!.. Она бы плакала, как и я!.. Ты не имеешь права так жить!.. Ты должен нарядно накрывать стол, как это делала она… Поставить хрустальную рюмку и фужер, хорошее вино, красивые салфетки… Не смей огорчать её, не смей!..

Мне стало стыдно и я дал слово Лене, что буду всегда есть, как прежде, за красиво накрытым столом. И слово это я держу. Но чтобы облегчить себе задачу, чтобы каждый раз не приносить-уносить, я поставил на стол красивую керамическую вазу, наполнил её всем необходимым и для завтрака, и для обеда, и для ужина: солонкой, перечницей, баночками горчицы и хрена, соевой подливой, сахарницей, банкой растворимого кофе, пачками всевозможного чая, конфетами, печеньем… Ваза большая, в ней всё поместилось, даже ещё несколько хрустальных стопочек и фужеров. Мне остаётся только принести тарелки с едой и вино из холодильника. А чтобы моя ваза-склад не сразу бросалась в глаза, я заслонил её огромным букетов цветов в не менее огромном разноцветном кувшине. Получилось очень даже нарядно!

Прошло два года.

И дети, и Лёня, и все близкие друзья очень хотели, чтобы я нашёл женщину, с которой мог бы жить вместе – они понимали, какой непосильной тяжестью легло на меня одиночество.

Женить меня хотели не только в Израиле – куда бы я не прилетал, и в Москве, и в Берлине, и в Нью-Йорке, все немедленно находили для меня невесту, всячески расхваливали её и пытались нас познакомить: «Это такая женщина!.. И красавица, и хозяйка… А как она готовит!»…