Ляцкий не откликнулся на предложение Тэффи, поэтому она воспользовалась возможностью опубликоваться в Берлине. Сборник состоит из стихотворений, созданных начиная с 1912 года. Часть из них была написана в пышном стиле «Семи огней», другие – в шутливой, игривой манере многих песенок Тэффи, третьи, отмеченные торжественной риторикой, стали откликом на войну. Однако наиболее характерные для этого сборника стихотворения отличаются простотой и лаконичностью. Теперь, в отличие от «Семи огней», она писала не о знойных рабынях и языческих жрицах, но о скромных, смиренных людях. Более того, теперь писательница не ставила себя выше своих простых героев, но выступала как одна из них. В уменьшенном мире «Passifol ra»[353]
божества из прошлых сочинений Тэффи – как языческие (бог солнца), так и христианский Бог – оказались сведены к своим цветочным эквивалентам. В «Подсолнечнике» (1914) поэтесса, покинутая «великим, жестоким светилом», посадила подсолнух в своем садике [Тэффи 1923а: 45][354]. Она умоляет его рассеять тьму и помочь расцвести ее «душе свободного и гордого поэта». Мрак никуда не денется, но в конце стихотворения говорится о том, что такие люди, как она, не должны сдаваться: «Мы смехом заглушим свои стенанья» – здесь смех вновь выступает как эманация боли. В стихотворении «Страстоцвет», давшем название всему сборнику, страсти Христовы разыгрываются в мире растений, цветок с его крестообразными лепестками выступает как посланец Христа:В конце поэтесса помещает себя в этот миниатюризированный мир, воспринимая страдания цветка как свои собственные:
В «Passifol ra» сохраняется выраженное в первом сборнике Тэффи желание бежать от повседневности, но в качестве объекта устремлений поэтессы выступает далекая северная страна, напоминающая Россию. В стихотворении «Долгою долиною» (1922) в фольклорном стиле рисуется буколическая картина. Сначала повествовательница пашет «росяной луг», а затем претерпевает преображение, характерное для русского народного эпоса, превращаясь в лебедь, что «оплавала сизы озера», и заклиная «дьявола черного бора» [Тэффи 1923а: 9] («Долгою долиною»)[355]
. Образы белой птицы и синего озера повторяются и в других стихотворениях Тэффи: «лебедь северных синих озер»; «белая птица», бессонными ночами возникающая в ее воображении, «стучит о стекло крылом» – мифологизируя образ ее утраченной родины [Тэффи 1923а: 10, 12] («Я не здешняя, я издалека…» «Пела-пела белая птица…»).О смерти в «Passifol ra», как и в «Семи огнях», говорится и в положительном, и в отрицательном ключах: она представляет собой и спасительный переход в более совершенный мир, и суровое наказание. Ее позитивная роль представлена в «Серебряном корабле» (1920), одном из наиболее высоко оцениваемых стихотворений Тэффи[356]
. Его форма является воплощением символистской двойственности, в каждой из его двух строф высшая реальность противопоставляется внешней кажимости. Стихотворение начинается с прибытия корабля. Затем его величественный, роскошный образ – «на черных парусах, / Серебряный корабль с пурпурною каймою» – противопоставляется тому, как его воспринимают люди, которым кажется, что это лишь «луна играет на волнах» [Тэффи 1923а: 8][357]. Во второй строфе корабль, взмывая «над звездной тишиною», «как черный серафим», возносит с собой и поэтессу, но люди опять ничего не понимают и говорят: «Вот, она сегодня умерла». Таким образом, обыденное представление о смерти искажает ее истинную природу: она – межзвездный полет в область трансцендентного. Напротив, в стихотворении «Я сердцем кроткая была…» (1912), написанном в нарочито простом стиле, характерном для «Passifol ra», подчеркивается несправедливость смерти; повествовательница задается вопросом, почему на долю такого ничтожного и безобидного существа, как она, выпала судьба, исполненная таких страданий:Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное