Смеющаяся вопреки. Жизнь и творчество Тэффи

Из Виши Тэффи перебралась на менее фешенебельный курорт Сен-Нектер в Оверни. Там она получила письмо от неблизкого знакомого А. В. Амфитеатрова (1862–1938). Когда-то очень популярный писатель с революционным уклоном, а теперь ярый антибольшевик, резко сместившийся вправо и проживающий в фашистской Италии, Амфитеатров предлагал Тэффи поучаствовать в сборнике русского эмигрантского юмора, готовившемся к изданию в переводе на итальянский язык[477]. Она неохотно согласилась, потому что придерживалась невысокого мнения об эмигрантском юморе, но все же поинтересовалась, не может ли он найти издателя, который опубликовал бы итальянский перевод одной из ее книг целиком. Она поясняла, что не ищет славы, но нуждается в средствах: «У меня в России умирают с голоду сестра и племянница, и я вся их надежда и опора!» (По-видимому, она имела в виду Варвару, единственную из сестер, оставшуюся в живых.) Амфитеатров прислал обнадеживающий ответ, и между ними завязалась обширная дружеская переписка, ярко отразившая нарастание трудностей в их жизни.

Тэффи в костюме в мужском стиле. Виши, 1926 или 1930 год. Личные документы Тэффи; любезно предоставлено Бахметьевским архивом Колумбийского университета.

Действительно, Тэффи почти сразу же столкнулась с проблемами. Осенью 1930 года, находясь в Копенгагене, Тикстон перенес серьезный удар, и было решено, что она (а не жена Тикстона) приедет за ним вместе с его сыном Сережей, чтобы перевезти его обратно в Париж, после чего она взяла на себя изнурительную роль его главной сиделки[478]. В конце декабря Зайцева писала Буниной: «Ты, наверное, уже знаешь, что Пав[ел] Андр[еевич] Тикстон очень болен. У него паралич, правая сторона отнялась, и не мог говорить. <…> Тэффи безумно устала, 2 месяца за ним ходит, хотя там есть сестра милосердия, но она через день ночует, а днем всегда у него»[479].

В довершение всего русскую эмиграцию, в том числе и Тикстонов, затронула Великая депрессия. «Вообще здесь очень сейчас трудно, – писала Зайцева Буниной пару дней спустя. – Кругом крахи. Ты знаешь, Тикстоны тоже разорены»[480]. Если смотреть шире, то кризис подрывал финансовую основу литературного мира эмиграции. В начале 1931 года Тэффи писала Бунину: «Живем на вулкане, и все летит… не в ту сторону»[481]. На первый взгляд казалось, что благодаря еженедельным фельетонам, публиковавшимся в «Возрождении» и (иногда в слегка измененном виде) в «Сегодня», дела у нее идут относительно хорошо. В конце того же года должна была выйти «Книга Июнь», в 1932 году – «Воспоминания» и «Авантюрный роман», а в конце февраля 1931 года она получила аванс в 1000 франков за итальянский перевод «Авантюрного романа», выполненный женой Амфитеатрова Иларией[482]. Впрочем, этот шквал публикаций свидетельствовал не столько о процветании книготорговли, сколько о ее предсмертной агонии. Как Тэффи сообщала Зайцевой, от «Возрождения» она получила очень маленькие гонорары (1500 франков за воспоминания, 1000 за роман), «п<отому> ч<то> насчет книг сейчас туго». Ее попытка выпустить вторую книгу в Белграде провалилась, и, несмотря на неустанные усилия Амфитеатрова, большинство планов относительно итальянских изданий обернулись ничем. (В 1932 году «Авантюрный роман» все-таки вышел, но не вызвал никакого интереса[483].) Финансовые проблемы у Тэффи стали серьезнее, когда в конце 1931 года она прекратила писать для «Сегодня» – из-за недовольства «Возрождения» по поводу того, что рижская «Сегодня» печатала ее по воскресеньям, в тот же день, что и «Возрождение». Когда «Сегодня» проигнорировала просьбу писательницы печатать ее по понедельникам, Тэффи разорвала отношения с газетой, пояснив редактору, что дела у «Возрождения» настолько ухудшились, что начались увольнения сотрудников и сокращения зарплат. Она оказалась «единственным сотрудником, которого он [Гукасов] пока что не тронул», и не могла рисковать своим положением, поскольку «никакая другая газета по 500 фр<анков> за фельетон платить не может»[484]. В августе Тэффи сообщила Амфитеатрову дополнительные подробности: «Старого больного Лоло перестали печатать. Тем, кого Гукасов в свое время переманил из “Последних Новостей”, как, напр<имер>, Зайцеву, Ходасевичу – сократили гонорары на половину». К декабрю ситуация стала еще более ужасной: «Конторские служащие от недоедания заболевают.

Только что одну схоронили. Двое в чахотке. Хозяин ходит от стола к столу, как плантатор. Не хо-ро-шо»[485].