Смерть автора

я очень рад вашему письму. Оно ещё раз доказывает ваш ум и проницательность. Вы сделали крупный шаг вперёд по сравнению с началом нашего знакомства. Но, как вы сами признаётесь, вам предстоит ещё многое узнать. Я догадываюсь, что вас продолжает волновать вопрос, кто я на самом деле. Ваша проблема не в том, что вы не можете это узнать – я от вас этого не скрывал. Вы знаете, но не можете в это поверить. Истина, как вам недавно открылось, бывает неправдоподобной. Впрочем, и неправдоподобную истину можно доказать; но выдержит ли ваша психика бремя доказательств, которые мне потребуется предъявить? Я подверг вас не слишком серьёзному испытанию, которое тем не менее подействовало на вас тяжело – казалось бы, оно должно было убедить вас, кто я такой. Вы предпочли думать, что я хочу вас соблазнить; затем – что я сумасшедший маньяк; затем – что я злой шутник, демонстрирующий неджентльменский восточный юмор. Последнее всё-таки ближе к истине из всех прочих догадок; но истина одна, и она неправдоподобна.

Я очень хотел бы снова увидеться с вами. На этот раз время и место назначите вы – я полагаюсь на ваше чутьё и такт. Единственное условие – это не должен быть ресторан или дансинг. Выберите место, где мы бы не привлекали внимания.

Всегда ваш

Мирослав Э.

Письмо Дороти Уэст, написанное 5 сентября на имя Джорджии Томсон

Дорогой Мирослав,

мы можем увидеться 7 числа в Гайд-парке там же, где и встречались, но только с утра – в 12 часов мне нужно быть в редакции.

Дороти Уэст

Письмо, полученное Дороти Уэст 6 сентября

Милая Дороти,

не удивит ли вас, если я попрошу вас прийти к 7 утра? Можете ли вы выполнить эту просьбу? Я буду ждать вас точно в это время и надеюсь, что вы придёте.

Всегда ваш

Мирослав Э.

Заметка из DailyTelegraph от 5 сентября 1913 г.

Вызывает беспокойство мода на «Мирослава боярина», принимающая характер повального сумасбродства. Вчера в психиатрическую клинику доктора Мейера в Вестминстере была доставлена Анна Бейтс, белошвейка из Саутворка. Девушка утверждает, что заключила сделку с дьяволом и что дьявол этот не кто иной, как Мирослав-боярин. В доказательство она показывала большой порез на запястье, наспех забинтованный ею же. По всей видимости, это результат неудачной попытки самоубийства. К счастью, состояние мисс Бейтс – не что иное, как рядовой невроз, и врачи обещают полное выздоровление. Однако Алистеру Мопперу следовало бы призадуматься над последствиями своей рекламной кампании.

Из дневника Дороти Уэст

7 сентября 1913. Я не знаю, чему верить, а чему нет. Я даже не знаю, можно ли сказать, что в этот день что-то произошло. С одной стороны, не произошло ничего особенного – тем более сравнительно с тем вечером третьего числа. С другой стороны, произошло очень многое… Но сначала придётся рассказать всё по порядку.

Было очень странно оказаться в Парке в семь часов утра. Полисмен посмотрел на меня с подозрением, но, поскольку в Парк разрешено входить с шести часов, он не мог мне этого запретить. Я быстро направилась по дорожке вдоль тисовой изгороди, мимо мраморного мальчика с дельфином, по направлению к розарию. Отчего-то я знала. что Мирослав не может обмануть – что он будет там. Он действительно стоял там, темноглазый и улыбающийся, обмотанный своим шарфом (в этот раз опять шёлковым). К счастью, рубашка на нём была более спокойной расцветки, чем тогда на премьере фильма. Мы обменялись сдержанным рукопожатием, хотя у меня сердце билось, как у восемнадцатилетней девчонки. Я опустила глаза, потом снова подняла, прежде чем смогла заговорить.

– Вот я и здесь, – запинаясь, сказала я. – Вы хотели снова видеть меня.

– Вы тоже, – заглянув мне в глаза. произнёс Мирослав. – Вы тоже хотели видеть меня. Себя-то зачем обманывать?

– Значит, мы хотели встретиться, – подвела итог я. – Я не знаю, для чего это нужно вам. И я не знаю, что я хочу узнать от вас. Но нам обоим это оказалось нужно.

– Верно, – вполголоса проговорил Мирослав, беря меня под руку. – Мне ещё есть что вам сказать, и вам мне – тоже.

Идя с ним под руку по безлюдным в этот час дорожкам, петляющим в зарослях цветов, я сбивчиво заговорила:

– Не знаю… Может быть, вам покажется смешным… но я вам очень благодарна за этот спектакль с фотографией партизана. Я поняла одну вещь… не знаю, как выразиться…

– Выражайтесь прямо, – улыбнулся он. Высвободив руку, чтобы на миг избавиться от ощущения неестественного тепла его тела, я выпалила:

– Что угодить или не угодить с кем-то в постель – не самое главное.

– Вот как, – приподнял бровь Мирослав. Испугавшись собственной реплики, я продолжила, пытаясь пояснением сгладить неловкость: