Смерть домохозяйки и другие тексты

В Египте мы с Ниной прожили всего четыре месяца. Заниматься там было особенно нечем. Иногда мы гуляли по окрестным полям, иногда ходили к колодцу за водой, иногда просто сидели дома. Чтобы скоротать время, я писала письма и читала. Когда мой запас книг иссяк – я смогла взять с собой, кажется, всего пять штук, – я принялась за мамину библиотеку. Охота пуще неволи. Двадцать третьего декабря 1973 года, в воскресенье, я сделала следующую запись в дневнике:

Я прочитала роман Свена Дельбланка (произносится «Свен Деллбланг») под названием «Примавера». Очень интересный роман. Теперь я беру книги у мамы. Все свои я уже прочитала. А сейчас начинаю читать новый роман, тоже Свена Дельбланка, он называется «Каменная птица». Отзывы о нем очень хорошие.

Я совершенно не помню, о чем был этот роман – «Примавера», помню только, что в нем было очень много ненормативной лексики. Настоящие ругательства! Я была поражена. Неужели так можно писать? Раньше во взрослых книгах мне такое не встречалось.

Но лучше всех была Барбру Линдгрен. Вот еще запись из дневника – это среда, 13 февраля 1974 года, день пасмурный:

Прочитала «Страницы горят» Барбру Линдгрен. Черт, как же это круто! Я прочитала и две другие книги – «Большой секрет» и «Самый большой секрет». Они тоже офигенно классные. Хотела бы я, чтобы мой дневник был как настоящая книга! Такая же крутая, как книги Барбру. Но, ясное дело, это не выйдет. Я не похожа на Барбру. И пишет она типа по-другому.

Когда я сегодня читаю эту запись, сделанную мною одиннадцатилетней, то вижу, что чтение Свена Дельбланка всё же оставило свой след.

Четыре месяца. Кажется, что это совсем немного, но нам эти четыре месяца показались годами. Если бы я знала тогда, что пробуду в Египте так недолго, что мне не доведется провести там всё мое детство, думаю, я не запомнила бы так много – несмотря на то, что мы подхватили паразитов, заболели и здорово исхудали. Если бы я знала, что это лишь временный визит, то вряд ли стала бы учить арабский – а в этом деле я даже немного продвинулась – и вряд ли попыталась бы разобраться, как устроена жизнь в деревне и как мне вести себя, чтобы стать полноправным членом моей новой семьи. Но самое главное о Египте, что навсегда останется в памяти, в каждой клетке моего тела, – это то, что мой младший брат заболел и умер через год после нашего с Ниной возвращения в Швецию. Когда такое случается, ничто не может оставаться прежним.

8

Мы с Ниной вернулись домой в конце марта. В нашей квартире в районе Хегернес на балконе всё еще лежал снег. Мы выставили свои рюкзаки на мороз в надежде, что вши и блохи перемрут. Папа только что вышел на пенсию, но его то и дело вызывали на подмену. Как учителя папу ценили очень высоко.

В начале тридцатых папа изучал историю литературы под руководством профессора Мартина Ламма в Стокгольмском университете. Он также прошел офицерскую школу, и начинал он как военный. Но это не помешало ему оставаться гуманитарием. Папа был гуманитарием по натуре. Он постоянно читал. Очень ценил таких авторов, как Гейер, Тегнер и Чельгрен, не говоря уже о Стагнелиусе, Фрёдинге и Лагерлёф. А также папа очень любил Х. К. Андерсена и всегда подчеркивал: Андерсен не только сказочник, но еще и выдающийся поэт.

Каждый день папа внимательно изучал культурный раздел газеты Svenska Dagbladet. С особым тщанием он прочитывал пространные критические статьи и эссе, считая это своим гражданским долгом. Примечательно, что авторы этих материалов довольно часто допускали грамматические ошибки. Даже господа профессора. Папа исправлял эти ошибки. Это тоже рассматривалось как долг.

Той весной, когда мы с Ниной вернулись из Египта, у папы началась новая жизнь. Он больше не был один. Внезапно обнаружилось, что кому-то нужно вести хозяйство, и папа взял на себя роль домохозяйки. Из специй он знал только соль и перец, так что это был настоящий вызов. Но папа принял его и надел фартук.