Смерть домохозяйки и другие тексты

И действительно, для литературоведа и критика нет звания более почетного. И я этого совсем не ожидала. Не могла представить себе даже в самых смелых фантазиях – ну, если не брать в расчет ту смелую шутку в кондитерской в Гамла Стане много лет назад. Тогда мне было всего двадцать. С тех пор много воды утекло. Этот телефонный разговор совершенно меня ошарашил.

Энглунд объяснил, что теперь, когда у него есть мое согласие, будет направлен запрос королю, потому что, согласно уставу, кандидатуру нового члена Академии утверждает король. Затем будет сделано заявление для прессы. И тогда я должна быть готова, потому что разверзнутся адские пучины, – предупредил меня, смеясь, Петер Энглунд. Но я могу звонить ему в любое время! На этом мы распрощались.

Духовка давно раскалилась до предела. Я уставилась на записку, зажатую в руке. На ней – секретный номер Постоянного секретаря Шведской академии. Неужели всё это происходит на самом деле? И внизу под номером нацарапано каракулями: «Завтра, в 10:00, разверзнутся адские пучины».

Король дал свое согласие, заявление для прессы было сделано, и да – Петер Энглунд был прав – адские пучины разверзлись.

Но на выходных снова воцарился покой. Никаких телефонных звонков. До меня долетали только звуки The Jackson Five из комнаты сына. Медленно, но верно мною стала овладевать… да, самое верное слово – тревога. Не слишком ли небрежно я поблагодарила? Подхожу ли я для этого дела, справлюсь ли? Я ни в чем не была уверена. Я отыскала записку с секретным номером. Может, у меня еще есть неделя на обдумывание? Может, еще можно дать обратный ход?

Но, как и всякий умелый продавец, Петер Энглунд был хорошим психологом. Так что вскоре все сомнения и тревоги улетучились.

Хотя нет, не все – было кое-что еще. Вместе с поздравлениями нескончаемым потоком хлынули цветы. Дело было в начале марта, настоящая весна не за горами, так что цветы доставляли охапками: тюльпаны – белые, желтые, красные, а также лилии, фрезии, розы. Пришлось пойти и купить несколько ваз. Я подумала, что нужно сделать фото, чтобы запечатлеть всю эту роскошь. Вряд ли в моей жизни случится когда-нибудь событие грандиознее этого – по крайней мере, по части цветов.

И вот, когда я стояла и обозревала всё это цветочное великолепие, ко мне вдруг пришла мысль о фотографиях пожилых людей, празднующих юбилей. Девяностолетний юбиляр сидит в кресле, заваленный со всех сторон поздравительными букетами. Мне всегда казалось, что в таких фотографиях есть что-то жуткое, словно на самом деле это цветы на похоронах этого самого юбиляра. Или я сгущаю краски?

Знаю, это звучит странно. А вот вам кое-что еще более странное. Мысль о собственных похоронах принесла облегчение и позволила всепоглощающей тревоге превратиться в обычную легкую нервозность.

Стать членом Шведской академии – всё равно что включиться в «линию наследования». Так я себе это представляла. Ты сменяешь кого-то, а кто-то придет на смену тебе. В кресле, которое ты занимаешь, многие сидели до тебя, и многие будут сидеть после[121]. И пока ты занимаешь это место, нужно стараться изо всех сил. Принимать решения, сохранять и оберегать – и двигаться дальше. Всё так просто – и так непросто.

В конце концов, это отличная картина жизни в целом. Все мы занимаем определенное место в линии наследования – вне зависимости от того, позвонит нам Петер Энглунд или нет.

4

Когда мне исполнилось шесть, я пошла в школу. Это было в Халландсосене. Всё складывалось в целом неплохо, но звезд с неба я не хватала. Как же получилось, что теперь я занимаюсь наукой, имею профессорскую степень? Я вспоминаю молодую даму, которая была нашей классной руководительницей во втором классе. Думаю, именно ей я обязана всем. Это был 1969 год, и мы тогда переехали в Мальмё, в район Русенгорд.

Однажды классная руководительница дала нам задание: написать, кем бы мы хотели стать, когда вырастем. Я понятия не имела, кем бы я хотела стать. Так что я сидела и думала – думала изо всех сил. Уже тогда я была довольно умелой по части решения трудных задач, так что я взялась подсматривать, что пишут другие в классе. Поблизости сидели, в основном, девочки. Все они хотели стать парикмахершами. Мне показалось, что это просто супер. Я тут же принялась фантазировать. И тоже написала, что хочу быть парикмахершей.

Учительница собрала наши листочки. На следующий день она стала нас критиковать. Мы, девочки, ее разочаровали. Это что же – предел наших мечтаний? Где же наши амбиции? Сидя за своей партой, я сгорала со стыда. Другим тоже было стыдно. Мечты были разбиты. Но разве не говорят, что, не разбивши яиц, не приготовишь омлет?