Смерть — это сон. Белая вдова

— Я весьма раскаиваюсь в том, что мы были вынуждены прибегнуть к мерам, которые могли поразить вас своей грубостью и бесцеремонностью, для того, чтобы доставить вас сюда, мистер Финлэй, в целости и сохранности — но я совершенно не сомневаюсь в том, что когда я все вам объясню, вы поймете, насколько они были необходимыми. Видите ли, у нас совсем не было времени для тщательной подготовки и еще меньше — для проведения операции. Угощайтесь, угощайтесь, берите спокойно все, что вам по вкусу. Вот это почки, тушенные в мадере, а если чуть повернете сервировочный столик, то под той большой салфеткой грудка фазана и канадский бекон. Мелко нарезанная жареная картошка слева от вас. — Свои разъяснения он сопровождал взмахами в ту или иную сторону своего ножа.

Ларри долго и пристально изучал своего столь радушно улыбающегося хозяина. Он испытывал такое чувство, будто все вокруг потеряло привычную реальность и стало каким-то фантастическим. То, что происходило с ним за последние менее, чем сорок часов, было непрерывной последовательностью событий, которые вряд ли еще кому бы то ни было довелось переживать. Проведя языком по неожиданно пересохшим губам, он произнес:

— Кто вы все-таки такой?

Толстяк, который в это время вытирал рот, выронил салфетку к себе на колени, и, высоко подняв брови, ответил:

— О, любезный! Разве Долорес не сказала вам? Я — Мэйн Корнмэн.

Услышав это имя, Ларри сразу же вспомнил кое-что из того, что говорила ему Долорес.

— Мисс Грин, — пробормотал он, — что-то говорила мне. Будто мистер Корнмэн желает со мною встретиться, но я боюсь, что тогда я как-то не обратил на эти ее слова особого внимания. — Затем, осмелев, выпалил: — Но мне почему-то казалось, что вы…

Толстяк громко расхохотался.

— Очень многие считают, что я умер — мне хочется, чтобы именно так обо мне все и думали. Им очень не понравится то, что они увидят, когда узреют меня во плоти, вот почему я и стараюсь не разочаровывать их.

Ларри брал себе всего понемногу из тех кулинарных богатств, что его окружали, несмотря даже на то, что голод его совсем не замечал, что же именно он себе берет. Мэйн Корнмэн! Это уж слишком. Тем не менее, при более внимательном рассмотрении тех груд плоти, в которые превратился этот человек, то здесь, то там проступали под ними такие знакомые черты. Ларри удалось разглядеть орлиный нос, странным образом заостренную нижнюю челюсть, редкие волосы человека, который был единодушно провозглашен самым великим американским ученым в годы между мировыми войнами. Тогда, однако, у Корнмэна была пышная борода, как у профессора Челленджера.

Ларри с изумлением глядел на ту обрюзгшую тушу, в которую превратился этот человек, который, полагаясь на свою потрясающую в своей иррациональной нелогичности интуицию, направил по верному пути всех будущих расщепителей атомного ядра. Человек, который выдвинул совершенно новую теорию квантовых взаимоотношений между элементарными частицами, которую до сих пор еще никому не удавалось опровергнуть. Человек, который в двадцать восемь лет наотрез отказался от Нобелевской премии только потому, что считал себя слишком уж юным для такой почетной награды.

— Для призрака я, по-моему, чуть-чуть толстоват, — с серьезным видом произнес Корнмэн, — поэтому вам не стоит и дальше пялить на меня глаза, как будто я привидение.

Ларри проглотил полный рот изысканной пищи, даже не прочувствовав вкуса ее, затем овладел собой и произнес:

— Мистер Корнмэн, для меня совершенно неясно, почему вы заключили меня сюда. Я даже не знаю, в здравом ли я уме. По-видимому, моя жалкая диссертация по гемофилии, стала объектом какого-то рода заговора. Будьте настолько любезны и расскажите мне, что все это значит.

— Не беспокойтесь, молодой человек, — ответил гений былых лет. — Ваш рассудок в полном порядке. Что же касается вашего предположения, что вы стали жертвой некоего заговора вследствие темы своей диссертации, то давайте лучше скажем, что именно ваша диссертация стала угрозой раскрытия заговора — заговора, который существует вот уже три тысячи лет.

— Вот теперь мне ясно, что я сошел с ума, — пробормотал Ларри, протягивая руку к стакану с водой. — Между прочим, а что случилось с моей диссертацией?

— В настоящее время она у меня в кабинете, — ответил толстяк. — Я только что закончил чтение ее. По-моему, это наиболее значительная теоретическая научная работа после моей собственной докторской диссертации. Я искренне поздравляю вас. Но она может подождать, пока мы не разделаемся с завтраком.

С этими словами он пододвинул к себе блюдо с четырьмя яйцами всмятку, тарелку с жареным картофелем и еще добрый десяток почек. Пока Ларри пытался справиться с охватившим его изумлением при виде такого аппетита, толстяк полностью расправился со всей этой снедью.

Глава 4