Смерть императору!

Макрон провел их вдоль линии камышей несколько шагов, пока не различил ближайший пикет, после чего присел на корточки и прошептал: — Дальше вы сами по себе. Я пойду вперед и отвлеку этого человека. Как только он отойдет, следуйте вдоль линии реки. Держитесь ближе к камышам, но не в них, иначе вас услышат. Уходите с тропы как можно быстрее. Поняла?

Боудикка кивнула.

Он попытался встать, но она схватила его за запястье и потянула обратно вниз. — Зачем ты это делаешь?

— Я хочу, чтобы ты знала, что Дециан и его головорезы — это не Рим.

Она насмешливо фыркнула.

— Мне нужно, чтобы ты вернулась к своему народу и убедила его не воевать.

— Почему ты думаешь, что я сделаю это, после сегодняшних надругательств?

— Надежда. Больше ничего. Ты понимаешь, что поставлено на карту для обеих сторон. Когда-то я хорошо знал тебя, Боудикка. Я надеюсь…нет верю, что ты желаешь мира больше, чем войны. Ради всех нас.

Она отпустила его запястье и коснулась его щеки.

— Слишком поздно, Макрон. Спасайся. Возьми свою семью и покинь Камулодунум. Покинь Британию и никогда не возвращайся. Если мы встретимся снова, боюсь, мы будем врагами. Я не хочу, чтобы твоя кровь была на моих руках.

Макрон оглянулся в сторону телег, опасаясь, что их бегство может быть замечено в любой момент.

— Удачи! — прошептал он. Затем он встал и направился к ближайшему пикету, кашляя на ходу.

Часовой повернулся.

— Кто там?

— Спроси, как надо! — прорычал Макрон.

— Кто сюда идет? Иди медленно вперёд и назовись.

— Центурион Макрон.

Он встал лицом к реке, и часовой повернулся к нему, подальше от камышей.

— Прохладная ночь, да?

— Да, господин.

— Как обстановка, есть о чем сообщить?

— Ничего. Тихо как в могиле, господин.

— Будем надеяться, что все так и останется. Я так понимаю, ты пропустил раздачу вина?

— Да, господин. К моему стыду. В такую ночь оно бы не помешало.

— Тогда тебе повезло. — Макрон перекинул ремешок бурдюка через голову и передал ему. — Здесь достаточно для тебя и других парней. Отнеси его следующему часовому и сделай глоток, прежде чем он передаст его дальше. Я прикрою тебя здесь до твоего возвращения.

— Слушаюсь, господин. Спасибо, господин. — Часовой взял бурдюк. — Я вернусь настолько быстро насколько смогу.

— Уж будь так добр. Я не хочу, на долго тут задерживаться, и отморозить свои яйца.

Часовой усмехнулся и поспешил прочь. Макрон с минуту смотрел ему вслед, а затем посмотрел в сторону реки. В течение нескольких ударов сердца не было видно никакого движения, затем он различил три темные фигуры на фоне камыша, пробирающиеся вдоль берега в противоположную сторону от лагеря. Мгновение спустя их поглотила ночь, и они исчезли.

Макрон провел рукой по голове и почесал затылок. Он поступил правильно, убеждал он себя. В данных обстоятельствах это должно было быть правильным. Но обстоятельства изменились, осознал он. Только время должно было показать правоту его действий.

ГЛАВА ХХІ

Под конец весны погода заметно улучшилась, и армия Светония продвигалась вперед при ярком солнечном свете под рассеянными облаками. Изредка накрапывал дождь, но он не затягивался, и люди бодро маршировали вперед, от их влажной одежды исходили легкие струйки пара. После стычки у стены враг, казалось, растворился в воздухе. Хотя римская колонна находилась под постоянным наблюдением с возвышенности, больше не было попыток блокировать их продвижение. Небольшие отряды неприятеля совершали нападения на фуражиров, но их с легкостью отбивали, что наносило больше урона нападавшим, чем обороняющимся.

Конные патрули Восьмой Иллирийской скакали впереди, чтобы бросить вызов вражеским наблюдателям, но те каждый раз разворачивались и бежали, только чтобы появиться через час или около того на хребте дальше.