Смерть из консервной банки

– Она приходила, – несколько смущенно признался Матвей, словно это он был мужем Кати и принимал в отсутствие супруги другую женщину. – Гаврила сначала не слишком-то ей обрадовался, даже выставить ее попытался. Но она настырной оказалась. И я так понял, что она уже не первый раз к нему приходила. В прошлые разы Гавриле удавалось от нее избавиться, а тут она вошла вместе со своим чемоданом и заявила, что никуда не уйдет. А если Гаврила захочет ее выставить, то она такой скандал поднимет, мало ему не покажется.

Это было Кате отрадно слышать. Значит, Гаврила был все же не законченным подлецом. Все-таки он ее любил. Даже бывшую любовницу выгнать собрался. Надо все-таки будет поставить Гавриле приличный памятник. Может быть, даже из гранита. И надпись сделать… что-нибудь такое трогательное и трагичное, вроде «Любящему от вечно помнящей». Ну, или что-то в этом же роде.

Но дальнейшие слова Матвея снова расхолодили пыл Кати насчет гранитного памятника. И она снова начала думать, что муж ее хорошего к себе отношения не заслуживал ни при жизни, ни после смерти.

– Лида эта горячей штучкой оказалась. Даром время на слова тратить не стала, сразу же набросилась на Гаврилу, словно сто лет у нее секса не было.

Катя побледнела.

– Они что… занимались этим…

Матвей кивнул головой.

– Целовались – уж точно, аж стены тряслись.

– Тут?

Катя была потрясена. Ну, Гаврила! Точно, не будет тебе памятника! Никакого! И даже поминок не будет, потому что на любых поминках Катя будет вынуждена сказать, каким гадом он был!

– Конечно, я человек деликатный, видя такую страсть, я удалился. Последнее, что слышал, Гаврила этой девице сказал, что уехать с ней сейчас никак не может. У него есть одно дельце, которое он должен закончить.

– Что за дельце?

Матвей отвел глаза.

– Я не знаю.

– Скажи! С шиншиллами этими, да?

Матвей пожал плечами:

– Может быть. Я не знаю.

– Ну, хорошо, а дальше что у них с Лидой было?

– Не знаю я. Я к себе ушел. Гаврила мне сарайчик для жилья выделил, там я первое время и жил. Потом-то, когда вы отсюда сбежали, я в большой дом перебрался. Теплее, да и комфортнее. А Гаврила сам меня пригласил вместе пожить, одному ему жутковато делалось.

Значит, и Гаврила почувствовал что-то неладное с этим домом. А Катю-то уверял, что это просто ее женские капризы.

– А когда полицейские приходили, где ты прятался?

– Уходил заранее. Видел, что кто-то идет, и уходил.

– А про убийство Лиды тебе Гаврила что-нибудь рассказывал?

– Это да. Потрясло оно его сильно. Его так колбасило, что прямо страшно смотреть было.

– Он мог ее…

– Он ее не убивал, это точно. Гаврила мне признался, что ее, судя по времени, которое назвал ему следователь, буквально через какие-нибудь полчаса-час убили после того, как они расстались.

– А кто? Версии у него были?

Матвей помолчал, а потом произнес:

– Он какого-то Макса обвинял.

– Макса?

– Да. Сказал, что, когда они с Лидой в лесу были, этот Макс как-то их выследил и на них набросился. Совсем бешеный был. Сначала Лиде по морде заехал, потом на Гаврилу напал. Тот от него вывернулся и удрал.

– Что же он удрал, а Лида эта одна в лесу осталась? Один на один со взбесившимся Максом?

– Ну, вроде так.

Неужели убийца Лиды – это все-таки Макс? Но к смерти Гаврилы этот Макс отношения явно не имеет. И кто тот человек, который продал Матвею ядовитые грибы? Ясно, что это был не Макс.

– А в лес-то они с Лидой зачем ходили?

– Гаврила ей денег на гостиницу дал. И они вроде как договорились, что Лида обратно в Дубочки вернется. А на следующий день, когда ты на работу уйдешь, снова придет.

Кате стало и горько, и досадно, и одновременно смешно.

– Что же он ее в доме не поселил, как и тебя? Места тут полно, вполне могли бы с ней жить, друг друга не касаясь.

Катя-то шутила, а вот Матвей воспринял ее слова без всякого юмора и так же серьезно ответил:

– Он и хотел, да только не рискнул. Сказал, что слишком опасно злить супругу, пока дельце еще до конца не закончено.

– Выходит, то дельце, которое Гаврила хотел закончить, со мной было связано?

– Ну, вроде бы так.

Катя замолчала. Она не знала, что еще хочет спросить у Матвея. Фигура покойного мужа вновь выступила из небытия и вновь в самом неприглядном свете.

Андрей, который внимательно вслушивался в этот разговор, нарушил свое молчание и произнес:

– Вот что, Матвей. Никуда ты из Дубочков не уедешь.

– А чего?

И повернувшись к Кате, произнес:

– Если вы насчет того, что окошко надо доделать, так это дело нескольких минут. И без меня справитесь. Там два шурупа прикрутить всего-то и надо.

– Какое еще окошко? – удивилась Катя.

– Задвижка у вас в доме на подвальном окошке сломана. Кажется, что окошко закрыто, а надавишь снаружи на него посильнее, вмиг откроется. Но там плевое дело, я вам точно говорю.

– Незаконченная работа – это ерунда, – заявил отец Андрей. – Я не могу отпустить тебя по другой причине.