Смерть королей

- Выглядит счастливой, - отметил я, и она и правда так выглядела. Я сомневался, что она полностью понимает, что за странные вещи ее попросили делать, но она быстро обучалась английскому и была умной девушкой.

- Могу найти ей богатого мужа, - поддразнил я Кутберта.

- Господин! - он выглядел уязвленным, потом нахмурился. - Если ты дашь мне свое разрешение, господин, я взял бы ее в жены.

- Это то, чего она хочет?

Он хихикнул, по-настоящему хихикнул, а потом кивнул.

- Да, господин.

- В таком случае, она не так умна, как кажется, - сказал я язвительно. - Но сначала она должна закончить свою работу. Если она забеременеет, я замурую тебя вместе с остальными костями.

Гробница выполняла именно ту роль, что я хотел. По вопросам, задаваемым людьми, мы узнавали, о чем они думают. Так, беспокойство Сигебрита о судьбе Этельволда подтвердило, что он все еще надеется стать королем Кента, если Этельволд свергнет Эдварда.

Второй задачей ангелов было противостоять шедшим на юг слухам о предсказании Эльфадель, что датчане будут господствовать над всей Британией.

Эти слухи приводили в уныние жителей Мерсии и Уэссекса, но теперь люди слышали другое пророчество, что саксы одержат победу, и я знал, что это известие воодушевит саксов точно так же, как заинтересует и разозлит датчан. Я хотел привести их в бешенство. Я хотел победить их.

Полагаю, однажды после моей смерти у датчан появится предводитель, который объединит их, и тогда мир будет объят пламенем, а зал Валгаллы наполнят пирующие мертвецы, но пока, насколько я узнал датчан, любя и сражаясь с ними, они были драчливыми и разобщенными.

Священник моей нынешней жены, идиот, говорит, это потому, что Бог посеял между ними раздор, но я всегда считал, что датчане - упрямый, гордый и независимый народ, нежелающий преклонить колени перед кем-то только потому, что тот носит корону.

Они пойдут за воином с мечом, но если того постигнет неудача, они найдут другого предводителя, поэтому их армии объединяются, распадаются, а затем формируются заново.

Я знавал датчан, которым почти удалось собрать могущественую армию и привести ее к победе, среди них был Убба, Гутрум, даже Хэстен, все они старались, но в конце концов их постигла неудача.

Датчане сражались не по какой-то причине и даже не за страну и, конечно, не ради веры, а просто для себя, когда они терпели поражение, их армии исчезали, так как люди отправлялись на поиски другого предводителя, который приведет их к серебру, женщинам и земле.

И мои ангелы были приманкой, чтобы убедить их, что надо заслужить репутацию на войне.

- Датчане посещали гробницу? - спросил я Лудду.

- Двое, господин, - ответил он, - оба купцы.

- И ты сказал им?

Лудда замешкался, взглянул на Этельфлед, затем снова на меня.

- Я сказал им то, что ты приказал, господин.

- Ты сказал?

Он кивнул, затем перекрестился.

- Я сказал, что ты умрешь, господин, что датчанина, который убьет Утреда Беббанбургского, ждет великая слава.

Этельфлед резко вздохнула и затем перекрестилась, как и Лудда.

- Что ты им сказал? - спросила она.

- То, что приказал лорд Утред, госпожа, - взволнованно ответил Лудда.

- Ты играешь с судьбой, - сказала мне Этельфлед.

- Я хочу, чтобы датчане пришли, - ответил я, - и мне надо предложить им наживку.

Потому что Плегмунд ошибался, и Этельхельм ошибался, и Эдвард ошибался. Мир - это замечательно, но возможен только тогда, когда враги боятся устроить войну.

Датчане затихли не потому, что им велел замолчать христианский бог, а потому, что они отвлеклись на что-то другое.

Эдвард хотел верить, что они расстались со своими мечтами о покорении Уэссекса, но я знал, что они придут. Этельволд не расстался со своей мечтой.

Он придет, а с ним придут и дикие орды датчан с мечами и копьями, и я хотел, чтобы они пришли. Я хотел, чтобы все это закончилось. Я хотел быть мечом саксов.

А они по-прежнему не приходили.

Я никогда не понимал, почему датчанам понадобилось так много времени, чтобы воспользоваться преимуществом, которое принесла им смерить Альфреда.

Я полагал, что если Этельволд был бы более вдохновляющим предводителем, а не таким слабаком, они бы пришли раньше, но они ждали так долго, что Уэссекс был убежден, что бог ответил на молитвы и сделал датчан миролюбивыми.

И все это время мои ангелы пели две свои песни, одну саксам, а другую датчанам, и возможно, это сыграло свою роль.

Многие датчане жаждали приколотить мой череп на своем фронтоне, и эта песнь из склепа была приглашением.

Но они всё ещё колебались.

Архиепископ Плегмунд ликовал. Спустя два года после коронации Эдварда я был вызван в Винтанкестер, и мне пришлось вытерпеть проповедь в новой большой церкви.

Плегмунд яростно и пылко заявил, что Бог преуспеет в том, в чем не преуспели мечи всех воинов.

- Сейчас идут последние дни, - сказал он, - и мы увидим зарю царства Христа.

Я помню этот визит, потому что тогда в последний раз видел Элсвит, вдову Альфреда. Она удалилась в монастырь, как я слышал, по настоянию Плегмунда.

Мне поведал об этом Оффа.

- Она поддерживает архиепископа, - сказал он, - но он не может ее выносить! Она постоянно ворчит.