Смерть кукловода

Перед журналистом была огромная художественная мастерская со множеством окон от пола до потолка и льющимся сквозь них ярким полуденным светом. На стенах мастерской висело несколько копий известных картин, вдоль одной стены стояли стеллажи с книгами и многочисленными каталогами. В углу у входа располагался стол, заставленный микроскопами, ультрафиолетовыми лампами и другим оборудованием, о назначении которого Дмитрий не имел ни малейшего понятия. Рядом со столом в глубине старого слегка приоткрытого шкафа виднелись кисти, лаки, краски и растворители. Метрах в пятидесяти от посетителя, на другом конце мастерской, стояли еще четыре рабочих стола. За двумя столами сидели сотрудники компании: худая угловатая девушка в джинсах и свитере и высокая статная дама за пятьдесят в очках и белом халате.

— Добрый день. Я журналист Дмитрий Стриженов, — бодро отрапортовал он, рассматривая мастерскую и женщин. — Я договаривался о встрече с Валерией Германовной Белоручко.

Женщина в халате медленно встала из-за стола и смерила Стриженова грозным оценивающим взглядом.

— Добрый день, — ее громкий властный голос эхом отразился от стен, — Валерия Германовна — это я.

— Стриженов Дмитрий Константинович.

Валерия Германовна кивнула, указала рукой на простой деревянный стул с другой стороны от своего стола, предлагая гостю присесть. Но прежде чем начать разговор, она обратилась к молодой сотруднице:

— Вы, Женя, поезжайте тогда к Павлу Антоновичу, оцените состояние картины, обсудите с ним наши условия. А я пока с представителем прессы пообщаюсь.

И она замерла на месте, в упор, как удав на кролика, глядя на худющую Женю. Под этим взглядом девушка спешно побросала в сумку вещи и пошла через зал к выходу, стуча каблуками по потертому деревянному паркету. В дверях она остановилась и бросила на Дмитрия долгий грустный взгляд. Ему показалось, девушка хочет что-то сказать или спросить, но остановить ее он не мог, вниманием журналиста полностью завладела строгая хозяйка «Контраста».

— Итак, почему вас, питерского журналиста, заинтересовала гибель московского реставратора? — спросила Валерия Германовна, вперив в Стриженова удавий взгляд и сцепив в замок пальцы, унизанные золотыми кольцами.

— Потому что московский реставратор умер при очень странных обстоятельствах, — отозвался Стриженов, копируя и властный тон, и сверлящий взгляд Валерии Германовны.

— Что вы имеете в виду? — Она чуть приподняла бровь. — Я думала, это был несчастный случай.

— Понимаете, — осторожно начал журналист, — есть вероятность, что Игоря Степановича столкнули со скалы.

Валерия Германовна нахмурилась и какое-то время сидела молча, рассматривая свои позолоченные руки. Однако скоро она собралась с мыслями и строго сказала:

— В любом случае это дело полиции.

— Согласен. — Дмитрий слегка улыбнулся. — Но мы, журналисты, люди подневольные. Руководство велело разобраться — разбираемся. К тому же я сотрудничаю со следователем, ведущим дело в Крыму.

Тут он, конечно, немного приврал, но чего не сделаешь для пользы дела.

Белоручко кивнула. Видимо, подчинение приказам начальства и сотрудничество с органами власти, по ее мнению, возглавляло список человеческих добродетелей.

— Хорошо. Чем я могу помочь вам? — спросила она.

— Расскажите мне об Игоре Солоновском. Вы долго его знали? — Стриженов достал из кармана блокнот и ручку и приготовился записывать.

— Более чем. Видите ли, Дмитрий Константинович, я искусствовед, доктор наук. Уже много лет преподаю в институте имени Василия Ивановича Сурикова, а Игорь учился там на реставратора станковой живописи. Еще тогда, шестнадцать лет назад, когда Игорь поступал в университет, я обратила на него внимание…

— Он был талантлив? — попытался угадать Стриженов.