Смерть на Кикладах. Книга 2

Жан-Пьер Клермон, казалось, тоже чего-то ждал. Но его нетерпение никак не сказалось на аппетите. Он по-прежнему отдавал должное маленьким и сочным шашлычкам из свинины и баранины, каковые поглощал в большом количестве с чесночным соусом тцатцики, запивая кувшинами домашнего вина с виноградников семьи Спанидисов. Да и вино, надо сказать, адвокату понравилось настолько, что последние два вечера его приходилось практически на руках выносить из-за стола, потому что вернуться в свой номер самостоятельно Клермон был уже не в силах.

Прошла почти неделя. И развязка, которую ожидал генерал Манн, наконец наступила.

– Саша, нас приглашают сегодня в Оргкомитет, – сообщил он однажды Смолеву после завтрака, дождавшись, пока Тереза с детьми встанут из-за стола и подойдут к картинами французов, чтобы полюбоваться новыми работами, которые Рыжая Соня вывесила только вчера. – Сегодня последний день работы выставки. Позвонила секретарь Папандреу и милым голоском сообщила, что ее босс хочет нас видеть, чтобы «поблагодарить за нашу работу», как она выразилась.

– «За нашу работу»? – удивленно переспросил Алекс. – Есть за что благодарить?

– Вот и послушаем, самому любопытно! – ответил Виктор, пожав плечами. – Видимо, за то, что картины все еще на месте. Чего я никак понять не могу…

– Когда? – поинтересовался Смолев. – Антонидиса будем приглашать? Он вчера заходил. На нем лица нет. Ты обещал ему «ограбление века», – и где оно, спрашивается?

– Сегодня к ланчу, к половине первого. А Антонидис пусть лучше убийцу журналиста ищет, тоже мне! Неделя прошла, а дело с мертвой точки не сдвинулось! – раздраженно махнул рукой глава Национального Бюро, покидая террасу вслед за семьей. – Я сейчас своих отведу на пляж и через часик вернусь, будь готов!

В этот раз встреча с Георгосом Папандреу состоялась в пентхаусе – личных апартаментах миллионера – на крыше отеле «Ройял Палас Наксос». Юбиляр пригласил Виктора и Алекса присоединиться к нему за ланчем.

Смолев обратил внимание, что сам миллионер ел очень мало, вяло орудуя серебряной ложечкой в миске со свежим йогуртом и спелой островной клубникой. Спустя несколько минут, грек отодвинул миску почти нетронутой и сделал знак официанту, который молниеносно и бесшумно одной рукой подхватил ненужное блюдо, а другой – налил хозяину в бокал белого вина.

– Друзья, я пригласил вас, чтобы выразить вам свою признательность за ваше содействие по охране полотен, – произнес наконец владелец отеля и поднял бокал. – Позвольте поблагодарить вас за все, что вы сделали, чтобы выставка состоялась, генерал! Сегодня же я напишу министру, да, да, именно напишу благодарственное письмо, в котором…

Неожиданно речь Папандреу перебила резкая трель вызова по интеркому.

Генерал Манн, не спешивший брать со стола свой бокал с вином, заинтересованно поднял бровь.

Официант подскочил к аппарату, стоявшему на круглом мраморном столе, снял беспроводную трубку и поднес ее владельцу отеля. Тот нетерпеливо и раздраженно сперва прижал трубку к уху и тут же отодвинул подальше: из трубки была слышна громкая тревожная сирена и чей-то сбивчивый голос, характерно грассируя, выкрикивавший: «Картины! Это катастрофа! Их больше нет! Что нам делать? Здесь везде дым! Я ничего не вижу! Господин Папандреу, это катастрофа! Нам открываться через полчаса! Что нам делать?»

Взглянув на лицо главы Бюро Интерпола, Смолев на мгновение заметил удовлетворение. Генерал оказался прав. Это выражение мелькнуло и пропало. Виктор хищно подобрался, встал и сказал растерянному отельеру:

– Нам стоит спуститься в галерею немедленно: боюсь, что картин больше нет. Необходимо срочно приступить к следствию по горячим следам. Прошу нас простить!

– Да, да… Конечно, – ошеломленно произнес юбиляр. – Но… Но как это возможно?!

– Вот сейчас и выясним, «как это возможно»! – чуть резче, чем нужно ответил генерал. Смолеву было искренне жаль старика, тот совершенно потерялся. – Дайте распоряжение О'Брайену о том, что он со своими гвардейцами поступает в мое распоряжение! Через полчаса мы будем у вас с докладом. А пока прошу нас простить!

– Да, разумеется, непременно!.. – пролепетал миллионер в спину быстро уходившим друзьям. – Я вас жду!

Когда двери персонального лифта, что вел из апартаментов на крыше прямо в лобби галереи, закрылись за ними, Манн дал волю своим чувствам и помянул всех чертей. Облегчив душу, он вдруг улыбнулся и подмигнул Смолеву.

– Вот теперь точно вызывай Антонидиса: пусть хоть кто-то порадуется!

Спустившись в лобби, они увидели живописную картину: у входа в галерею, откуда почему-то валил едкий белый дым, разъяренный ирландец О'Брайен с побагровевшим лицом, надсадно кашляя, тряс за грудки тщедушного директора выставочного зала, подняв его над полом, и рычал ему в лицо, брызгая слюной: