Смерть на Кикладах. Книга 2

Монах неспешно достал все необходимое для письма и, аккуратно окунув кисточку в баночку с черной тушью, вывел на бумаге несколько размашистых иероглифов. Он сидел, привычно поджав под себя ноги, на потрепанной тростниковой циновке, полуприкрыв глаза и прислушиваясь к внутреннему голосу Будды, говорившему в нем – надо только уметь слушать! Только достигшие просветления понимают, что будды и люди – единое целое! Потом склонялся над свитком и наносил еще несколько иероглифов на рисовую бумагу.

«Все происходит в соответствии с причиной и условием. В том случае, когда у нас есть только причина, мы не можем ожидать результатов. Причина – это лодка, условие – это попутный ветер. Следствие – прибытие на другой берег. Зерно – это причина. Человек, который сажает зерно в землю, – это условие. Даже если есть зерно, но никто его не посадил, ничего не вырастет. Если зерно не вырастет, мы не получим других зерен. Но зерно дает всходы лишь при условии, что человек его посеял. Люди есть следствие кармических причин своей прошлой жизни, но если при этом не выполнится условие, мудрость не проявится в этой жизни. Они могут прожить жизнь, напрасно ожидая того, чтобы выполнилось условие», – начертал он.

Свиток почти закончился. Еще осталось место всего для нескольких иероглифов. Он задумался над последними словами письма. Мусаши задал ему вопрос и терпеливо ждет ответа. Что ж, ответ мастеру клинка может быть только один. Кисточка снова погрузилась в баночку с тушью и вывела: «Не бойтесь ничего. Того, кто боится, преследуют неудачи. Страх иногда допустим в обыденной жизни. Но в ответственный момент гоните страх прочь. Усомнившись хотя бы на мгновение, вы потерпите поражение». Дописав последний иероглиф, он отложил кисть и тушь в сторону, дал высохнуть бумаге и, аккуратно свернув свиток, убрал его в дорожную суму.

Шел 17-й год Кэйтё8, год мидзуноэ-но нэ9. С великой битвы при Сэкигахаре, в которой сошлись бывшие соратники великого Оды Набунаги: вассалы покойного Тоетомо Хидэёси и Токугава Ияэсу, стремившийся захватить единоличную власть в стране, прошло двенадцать лет. Всего двенадцать – а как сильно все изменилось!

Монах прикрыл глаза и перебрал в памяти важнейшие события этих лет.

Ода Набунага – великий сёгун,10 с детства отличался упорством в достижении поставленной цели, полным пренебрежением к авторитетам и крайней жестокостью. После смерти отца, чтобы захватить власть в клане Ода, он не только разгромил всех родственников и подчинил себе их земли, но и не колеблясь, казнил родного брата Нобоюки. И хотя девизом его правления было: «Империей правит сила!», хитрости Нобунаге было тоже не занимать: он часто использовал заложников, даже из числа собственных родственников и близких своих военачальников, выдавал своих детей за детей врагов с целью шпионажа, содержал целую армию разведчиков и наемных убийц-синоби11

Кстати сказать, заложниками ради власти он был готов пожертвовать в любой момент. Чужая человеческая жизнь для него ничего не стоила. Так умерла мать Акэти Мицухидэ – его ближайшего сподвижника, который прошел, верно служа ему, все войны Сэнгоку Дзидай. Мицухидэ честно и доблестно дрался за Нобунагу и во время осады замка Сакамото, и в битве при Яками, и в сражении на горе Хиэй. Но его мать это не спасло: как только Нобунага решил, что нарушить обещание ему выгодно – он его нарушил, – и заложников безжалостно казнили.

Впрочем, говорят, что это была лишь одна из причин, почему Акэти Мицухидэ решил свести с ним счеты. Нобунага также отобрал у него две провинции Тамба и Оми и передал их в собственность своему младшему сыну – Нобутаке. Взамен Акэти были обещаны две новые провинции – Идзумо и Ивами на северо-западе Хонсю, но их ещё надо было завоевывать! Да еще ходили слухи о том, как во время пира захмелевший от выпитого саке и развеселившийся Нобунага прилюдно в такт музыке постукивал веером по лысой голове своего военачальника…