Смерть на Кикладах

Смолев пристально вгляделся в его лицо. Оно было совершенно непроницаемо. Все может быть. Появился неожиданно, якобы поломка яхты. Так же неожиданно исчезнет. Такой нордический тип был хорошо знаком Алексу. Внешняя невозмутимость могла обмануть только людей несведущих. За этой маской вполне себе могут бушевать страсти, не выплескиваясь наружу – как лава из вулкана – до поры. А в нужный момент такие люди идут к цели быстро, эффективно и безжалостно. Шекспир в свое время это очень точно подметил, рисуя портреты принца датского и его современников.

– Вот видите, дорогая Лили, наш благородный Улисс скромен и лаконичен, как и подобает античным героям, – пожал круглыми плечами неугомонный месье Мартен. – Но я вам скажу, что все дело в психологии. Можно быть одиноким средь шумной толпы, а можно найти согласие в своей душе, ведь душа любого человека – это целая вселенная! Согласны?

– Согласна, Жан-Пьер, – в тон ему подхватила Лили. – Ведь «нет одиночества страшнее, чем одиночество в толпе!» Эдгар Аллан По, мой любимый писатель!

– Американец? Который в сорок лет сошел с ума от пьянства, нищеты и одиночества в Балтиморе? – снова очень по-французски пожал плечами месье Мартен. – Непризнанный гений? Мрачноват. Хотя, эту фразу он сказал, безусловно, со знанием дела… Он опасно балансировал на грани романтизма и мрачного символизма в эпоху декаданса. Его разум не выдержал – и он сорвался. Впрочем, я понимаю: романтизм всегда привлекал женские возвышенные натуры. Неужели вас не впечатляют романтики вашего острова, Лили? Китс, Шелли, Байрон, наконец?

– Не напоминайте мне этот стандартный набор, Жан-Пьер, – с притворным ужасом воскликнула молодая англичанка. – Мои кошмарные школьные годы и эти обязательные эссе по английской литературе: «Образы вольной морской стихии в творчестве лорда Байрона»! Как сейчас помню его «Корсара»:

«Средь ликованья темно-синих вод

Безбрежна мысль, свободен душ полет

Над пенной, бесконечною волной —

Вот царство наше, вот наш дом родной!»

– Браво, браво! – восхитился месье Мартен.

Смолев и Бьорнсон дружно зааплодировали.

– А в каком научном море боретесь с ветром вы, месье Смолев? – с тонкой улыбкой поинтересовался словоохотливый француз, развернувшись к Алексу.

Клоп Говорун, подумал Алекс. Похож на резиновую неваляшку. Эрудит, интеллектуал, академический болтун. Говорит красиво, но впадает в полный ступор при виде молотка и гвоздя. Нет, совсем не похож на хладнокровного грабителя, готового стрелять без колебаний.

– Алекс занимается историей натуральной философии в средние века, – опередила Смолева Лили. – Это, видимо, настолько загадочная тема, что даже Джеймс на целую минуту забыл про вино, пытаясь понять, о чем речь.

– Джеймс никогда не забывает про вино, тем более, если оно сопровождается столь восхитительными закусками, – раздался за спиной веселый голос ее мужа-археолога. – Дорогая, сколько раз тебе говорить, в присутствии других мужчин жена должна вспоминать о муже, как о покойнике: или хорошо – или ничего!

Компания весело рассмеялась, даже суровый Бьорнсон слегка улыбнулся.

– Лили совершенно права, – подтвердил Алекс. – Я занимаюсь некоторыми аспектами натуральной философии как науки, что развивалась в Европе в средние века и на Ближнем востоке. Сейчас с афинскими коллегами мы анализируем ряд событий, что имели место и в Греции. Это очень широкая тема, в настоящее время я лишь собираю материал. Говорить о выводах пока преждевременно. Так что я скорее дрейфую по течению, месье Мартен, чем борюсь с ветром.

– Тема грандиозная, – покачал головой месье Мартен и энергично потер пухлые ручки. – На научные изыскания могут уйти долгие годы, знаю по себе. Но, похоже, что голодать нам точно не придется.

В этот момент повара под аплодисменты присутствующих внесли вертел с барашком.

– Предлагаю последовать примеру вашего ненасытного супруга, Лили, – рассмеялся француз, – и переместиться ближе к столу, а там мы совместим нашу интереснейшую беседу с щедрыми плодами островного гостеприимства.

Джеймс Бэрроу и в самом деле успел незаметно покинуть компанию и одним из первых получил внушительную порцию баранины из рук самой Ирини. Он махнул рукой остальным, приглашая к нему присоединиться.

Наслаждаясь барашком-патудо, Алекс продолжал рассматривать присутствующих на террасе.

Вот парочка греческих старичков с небольшим запозданием сели за стол, и Ирини с Димитросом, проявляя к гостям уважение, лично накрыли перед ними пространство, уставив свежие салфетки множеством блюд с закусками. Димитрос принес для них кувшин с домашним вином и разлил его по бокалам. Старики что-то долго говорили Димитросу по-гречески, он улыбался и кивал. Из кухни вышла Мария, помогавшая Ирини по хозяйству, застенчиво подошла к Димитросу. Старики что-то сказали ей, она смущенно заулыбалась и наклонилась к грекам. Те расцеловали молодую жену Димитроса в обе щеки. Эта пара отпадает.