Смерть на Кикладах

Подручные профессора истории посадили Смолева так, что он мог видеть лицо говорящего.

– Ну-с, батенька, Александр Владимирович! – неожиданно начал «Клоп Говорун» на чистейшем русском языке, не оставлявшем ни малейшего сомнения в том, что и он прожил в России долгие годы. – Вот и свиделись, как говорят у вас! Давненько я не беседовал на русском языке с интеллигентным человеком, все как-то не было подходящего случая. Эти ваши эмигранты, что заполнили всю Европу… – он передернул плечиками. – Это все человеческая пена, за редким исключением. Ни ума, ни фантазии, ни совести, ни воображения!

Он взял двумя пальцами пистолет Алекса, сморщил нос, неожиданно ловко разрядил его, вытащив магазин с патронами. Патроны положил себе в карман, а пистолет пренебрежительно швырнул на пол. Потом взял в руку трость, внимательно присмотрелся к латунному кольцу, быстро нашел потайную кнопку, извлек клинок и залюбовался его матовым блеском в свете электрических ламп.

– Вот вы, осмелюсь предположить, дражайший Александр Владимирович, – человек с фантазией! Оно сразу заметно. И романтик, какой вы романтик! Клинок в трости. Такого я не видел очень давно, а, поверьте, за свою более чем долгую жизнь я много чего насмотрелся!..

– Что вы хотите? – разлепил Смолев запекшиеся губы.

Кровь постепенно начала возвращаться к рукам, он незаметно вращал кистями, пытаясь их оживить.

– Бог мой, но у меня к вам тот же вопрос! – воскликнул историк, всплеснув пухлыми руками. – Чего хотите вы, многоуважаемый Александр Владимирович? – спросил он, явно выделив ударением слово «вы».

– Справедливости, – ответил Алекс.

– Ха-ха-ха, – внезапно расхохотался профессор Сорбонны каркающим смехом, и вдруг, так же резко оборвав себя, сказал: – Я же говорю, вы – романтик. И идеалист.

– Кто вы такой? – спросил Алекс, с усилием превозмогая накатившую тошноту с привкусом крови.

– Я не представился? – делано ужаснулся профессор. – Прошу нижайше меня простить! А, кстати, как он вам представился? Дайте – угадаю! Николай Францевич, не так ли? Тогда называйте меня Иван Петрович! – тут «Клоп Говорун» снова хохотнул и потер ручки. – Иван Петрович Мартынов! Имею честь представиться: штабс-капитан финляндского 6-го стрелкового полка, ваш покорный слуга-с! Удивлены-с? Был в моей биографии и такой эпизод. Это уже потом: «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ! И вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ! Быть может, за стеной Кавказа сокроюсь от твоих пашей, от их всевидящего глаза, от их всеслышащих ушей!» – продекламировал он с чувством. Потом покачал головой и усмехнулся. – Вот ведь парадокс какой, милейший Александр Владимирович, столько лет прошло, а ничегошеньки не изменилось! Вы не находите?

– А это кто? – спросил Смолев. Болтун, подумал он. Пока болтает – не убьет. Он что-то хочет.

– Эти двое? – с пренебрежением спросил профессор Сорбонны. – Это так. Мелкие уголовники, но совершенные артисты в своем ремесле. Как вы уже успели заметить, милейший Александр Владимирович. За золото, особенно, высшей пробы, – тут он подмигнул Смолеву, – мать родную не пожалеют. Что, кстати, один из них и сделал. С тех пор свой любимый тесак он зовет «мамуля», часами с ним может разговаривать. Завораживающее зрелище! Так вот! – вдруг он изменил тон. Сладкоголосый говорун-профессор куда-то пропал, на его месте появился хладнокровный садист-убийца. – Этим же тесаком он и разделает вас с вашим дружком, если вы мне не скажете две вещи. Первая, где Фламель? Вторая, где фиал с первовеществом? И не морочьте мне голову, я прочитал все страницы, где были закладки. Совершенно ясно, что вы знаете, о чем речь.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – брезгливо произнес Смолев, устало прикрыв глаза. – Никакого Фламеля я знать не знаю, ни про какой фиал мне ничего не известно. А книга попала ко мне случайно – надо было чем-то заниматься в самолете.

– То есть, другими словами, вы отказываетесь говорить?

– Мне нечего вам сказать, Жан-Пьер, кроме того, что вы совершаете большую ошибку.

– Да, да. Я так и думал, – задумчиво пожал плечами Жан-Пьер Мартен. – Что ж, пожалуй, я поищу сам. Раньше это помогало. Если не поможет, я снова задам вам этот вопрос, но уже в последний раз. Подумайте пока. – И, перейдя снова на французский, он обратился к своим помощникам. – Все бессмысленно. Он не скажет. Я знаю этих русских. Лоран, мон шер ами, для твоей «мамули» есть работа. Но сперва разведите кислоту в том корыте. Вы знаете, что делать, не в первый раз. Шевелитесь, котятки, и ждите меня. Я – наверх, перетряхну кровати и старый хлам в шкафу.

Он быстро поднялся по лестнице наверх.

«Котятки» быстро принялись за знакомое им занятие. Они с веселым смехом стали перетаскивать в дальний угол, где стояло какое-то корыто, канистры с кислотой.

Ну что, капитан Смолев, – впервые за много лет обратился к себе Алекс по воинскому званию, – неужели это все? Вот так глупо и бездарно? Ну, хоть одного с собой точно заберу! – подумал он. Зубами дотянусь, а заберу!