Смерть на Ниле. Причуда мертвеца

Собеседник грубо схватил ее за руку. Они вышли из храма, светила луна.

— Чем вас держит это старичье — один донимает скукой, другая брюзжанием?

— Не смейте, мистер Фергюсон.

— Неужели у вас совсем нет характера? Вы что, хуже ее?

— Конечно, хуже! — с полнейшей убежденностью сказала Корнелия.

— У вас нет ее денег — вы это имеете в виду?

— Отнюдь нет. Кузина Мари очень интеллигентная и...

— Интеллигентная! — Собеседник отпустил ее руку так же неожиданно, как прежде схватил. — Меня тошнит от этого слова.

Корнелия подняла на него встревоженные глаза.

— Ей не нравится, когда вы говорите со мной, правда? — спросил молодой человек.

Корнелия покраснела и смешалась.

— А почему? Да потому, что я, как она считает, ей не ровня. Тьфу! Неужели это вас не бесит?

Корнелия запинаясь проговорила:

— Зря вы так переживаете это.

— Неужели вы не сознаете — американка! — что люди рождены свободными и равными.

— Это не так, — взвешенно и убежденно сказала Корнелия.

— Милочка, это записано в вашей конституции.

— Кузина Мари не считает политиков джентльменами, — сказала Корнелия. — Конечно, люди не равны. С какой стати? Я знаю, что выгляжу простушкой, я ужасно мучилась из-за этого, но сейчас я это преодолела. Хорошо бы родиться стройной и прекрасной, как миссис Дойл, но так не вышло, значит, я думаю, нечего и расстраиваться.

— Миссис Дойл! — с величайшим презрением воскликнул Фергюсон. — Таких надо расстреливать в назидание другим.

Корнелия испуганно взглянула на него.

— Вы что-нибудь не то съели, — сказала она по-доброму. — У меня есть какой-то особенный пепсин[62], кузина Мари принимала его однажды. Хотите попробовать?

— Вы невозможны, — сказал мистер Фергюсон.

Он развернулся и зашагал прочь. Корнелия побрела дальше к пароходу. Она уже была на сходнях, когда он нагнал ее и снова схватил за руку.

— Вы тут самый замечательный человек, — сказал он. — Пожалуйста, не забывайте об этом.

Зардевшись от удовольствия, Корнелия отправилась в салон. Мисс Ван Шуйлер беседовала там с доктором Бесснером, вела приличный ее положению разговор о его пациентах королевской крови.

Корнелия повинилась:

— Надеюсь, я не очень долго отсутствовала, кузина Мари?

Взглянув на часы, старуха бранчливо заметила:

— Ты не очень торопилась, моя дорогая. Куда делась моя бархатная накидка?

Корнелия огляделась кругом:

— Я посмотрю — может, она в каюте, кузина Мари?

— Не может ее там быть! Она была здесь после ужина, и я никуда не выходила. Она была вон на том стуле.

Корнелия бестолково потыкалась туда-сюда.

— Нигде не вижу, кузина Мари.

— Чушь, — сказала мисс Ван Шуйлер. — Ищи.

Такая команда годится разве что для собаки, и с той же прытью Корнелия повиновалась. Сидевший за столиком неподалеку молчаливый мистер Фанторп поднялся и стал ей помогать. Накидка как сквозь землю провалилась.

День выдался такой знойный и душный, что, вернувшись с берега, большинство пассажиров разошлись по каютам. За угловым столиком играли в бридж супруги Дойл и Пеннингтон с Рейсом.

Еще в салоне был Эркюль Пуаро, безбожно зевавший за столиком у двери.

Царственно следуя почивать в сопровождении Корнелии и мисс Бауэрз, мисс Ван Шуйлер остановилась у его стула.

Он учтиво встал, давя чудовищной силы зевоту.

Мисс Ван Шуйлер сказала:

— Я только сейчас осознала, кто вы такой, месье Пуаро. С вашего позволения, я слышала о вас от моего старого друга, Руфуса Ван Олдина. При случае поведайте мне, как вы раскрывали преступления.

В сонных глазах Пуаро зажглась искорка, и он преувеличенно вежливо склонил голову. Милостиво кивнув в ответ, мисс Ван Шуйлер вышла.

Пуаро откровенно зевнул. Его клонило в сон, мысли путались, слипались глаза. Он взглянул на сосредоточенных игроков, перевел взгляд на Фанторпа, углубившегося в книгу. Больше в салоне никого не было.

Пуаро толкнул дверь и вышел на палубу. Там его едва не сбила с ног спешившая навстречу Жаклин де Бельфор.

— Простите, мадемуазель.

— Какой у вас сонный вид, месье Пуаро, — сказала она.

Он не стал отрицать.

— Mais oui[63] — мне до смерти хочется спать. У меня слипаются глаза. Какой душный, тяжкий был день.

— Да. — Казалось, она обдумывает его слова. — В такой день что-нибудь — крак! — ломается. Кто-то не выдерживает.

У нее тихий, напитанный чувством голос. Смотрит в сторону, на песчаный берег. Пальцы туго сжаты в кулачки...

Она расслабилась и обронила:

— Спокойной ночи, месье Пуаро.

— Спокойной ночи, мадемуазель.

На секунду-другую их взгляды встретились. Припоминая на следующий день их встречу, он осознал, что в ее глазах стыла мольба. И он еще вспомнит об этом...

Пуаро пошел к себе в каюту, а Жаклин направилась в салон.

Исполнив все просьбы и прихоти мисс Ван Шуйлер, Корнелия с вязаньем вернулась в салон. У нее не было ни малейшего желания спать — напротив, она чувствовала свежесть и легкое волнение.

Те четверо еще играли в бридж. Молчаливый Фанторп читал книгу в кресле. Корнелия тоже села и выложила на колени вязанье.

Распахнулась дверь, и в салон ступила Жаклин де Бельфор. Откинув голову, она помедлила на пороге, потом дернула шнурок звонка, прошла к Корнелии и села рядом.