Смерть надевает маску

Он вздохнул с нетерпением, но в следующее мгновение уже завел с ней беседу. Майло быстро достиг успеха – это можно было определить по частому хриплому смеху мисс Эклз, но вот только о чем конкретно они говорили, в шуме ресторана я не слышала.

Все участвовали в приятной поверхностной беседе, но когда принесли основное блюдо, я уже не могла сдерживаться и постаралась что-то выяснить.

– Вчера я беседовала с миссис Баррингтон, – произнесла я громко, дабы непринужденно перейти к разговору об убийстве. – Кажется, она идет на поправку.

– Бедняжка, – сказала Мэйми. – Как же мне ее жаль! Ведь это просто ужасно – потерять кого-то вот так…

– Я не очень хорошо знала мистера Харкера, – обратилась я к мистеру Фостеру. – Каким он был?

– Боюсь, я тоже плохо его знал, – признал мистер Фостер. – Мы друзья с мистером Баррингтоном, но в компании мистера Харкера я бывал очень редко… Он казался славным малым.

– Несколько раз мы ужинали у Баррингтонов в его компании, так что в каком-то смысле знали его, – заговорила Мэйми. – Мистер Харкер был очень тихий, я часто забывала, что он в комнате… Пока он не вставлял какую-то нелепую фразу, из-за которой все напрягались.

– Мэйми, – предупреждающе – и нежно – произнес мистер Дуглас-Хьюз, – не стоит это ворошить.

– Я и не собиралась, Сэнди, – отозвалась она. – Но после твоих слов просто обязана, иначе все умрут от любопытства.

– О да, – вставила я беспечно, – скажите же нам!

– Действительно, – подхватил мистер Фостер. – Нельзя выдать что-то подобное, а потом просто замять. Нам всем интересно.

Я увидела, как мистер Дуглас-Хьюз едва заметно пожал плечами: Мэйми расскажет свою историю, а он больше не станет возражать. В его взгляде читалось смирение любящего, и я в очередной раз изумилась, как очевидны их взаимные чувства.

– Это случилось за ужином несколько недель назад, – начала Мэйми. – Вы, мистер Фостер, тоже были там, хотя, возможно, сидели слишком далеко и ничего не слышали. Мы все восхищались драгоценностями миссис Баррингтон, как вдруг мистер Харкер во всеуслышание произнес, что ей такая коллекция не нужна и было бы лучше отдать ее кому-то по-настоящему нуждающемуся.

Я застыла с вилкой в руке и перевела взгляд на Майло. Он без интереса смотрел на свой бокал, но все же я достаточно хорошо его знала, чтобы понять: он слушает очень внимательно.

– Полагаю, мистер Харкер хотел выразить позицию по этому поводу, – продолжила Мэйми, – но всем нам стало очень неловко… Конечно, это мило с его стороны – переживать о нуждающихся, и как раз это его и характеризовало.

Я взглянула на Марджори Эклз. На ее лице мелькнуло странное выражение – и тут же пропало. Я даже засомневалась – не показалось ли мне это?

– Бедняга Джим всегда был горазд ляпнуть что-нибудь не то, – сказала она; за ненатуральным дружелюбием в ее голосе читалось напряжение. – Впрочем, он был очень мил. Мне жаль, что его больше нет.

Возможно ли, что Марджори была в него влюблена? Вряд ли. Такая девушка, как она, совсем не подошла бы мистеру Харкеру – и наоборот. Впрочем, бывает всякое.

– Мне он всегда казался славным малым, – вставил мистер Фостер и бросил взгляд на Марджори – похоже, он хотел ее утешить. Очень мило с его стороны, хотя она и не обратила на это особого внимания.

Я поднесла к губам стакан воды и посмотрела на Мэйми: она медленно подняла брови и едва заметно кивнула в сторону двери.

– Думаю, мне нужно в дамскую комнату, – сказала она. – Прошу меня извинить.

– Я пойду с вами, – отреагировала я на ее намек. – Нужно немного освежить макияж.

Джентльмены вместе с нами поднялись на ноги, а после я последовала за Мэйми в уборную. У длинного туалетного столика вдоль стены стоял ряд красных обитых атласом стульев. На одном из них сидела женщина и подкрашивала губы. Вслед за Мэйми я села на стул, а затем достала из сумочки свою пудреницу. Мы принялись пудрить носики, пока женщина с помадой не покинула комнату.

Дверь закрылась, и Мэйми возбужденно повернулась ко мне.

– Мне не хотелось говорить это при всех, но на самом деле я вспомнила еще одну деталь, которая очень меня обеспокоила… Это было на том же ужине. До того как мистер Харкер заговорил – ну, скажем, о благотворительности, – он сболтнул еще кое-что… – Тут Мэйми блистательно изобразила британский акцент: – «Все это больше походит на вещи, которые мужчина дарит своей любовнице, а не супруге. Не нужны вам такие украшения, тетя Серена».

Я невольно подняла брови. Это был весьма любопытный комментарий.

– А уже затем мистер Харкер сказал, что лучше бы пожертвовать их нуждающимся. Думаю, ей было неудобно это слышать.

– Так, а что это были за украшения? – спросила я как бы невзначай.

– Уже не помню… Ожерелье, кажется. Помню только, как забавно выглядела миссис Баррингтон, когда он это говорил. Да, мистер Харкер ее задел. Думаю, его глупая ремарка о любовнице заставила ее покраснеть, а может, дело именно в этом оскорбительном намеке на то, что благотворительность – гораздо более достойное применение для денег. В любом случае, ни то ни другое не стоило говорить за ужином.