Смерть приходит в клуб вязания

Боргарьёрт обрадовалась приезду Моники. В эти дни к ним заходило в гости много людей. Очень помогала тетушка Фрида, взявшая на себя решение многих практических вопросов. Она и священник. Они с Боргарьёрт сообща решили, что церемония похорон будет проходить не в часовне, а в церкви. Начало церемонии назначено на тринадцать часов. Однако еще нужно уладить множество вопросов. Какие псалмы будут петь в церкви. Найти тех, кто понесет гроб, позаботится о цветах и – не в последнюю очередь – о поминках! Как сказал священник, после похорон принято угощать людей. Таков старый обычай. Тетушка Фрида пообещала взять это на себя. Она могла призвать на подмогу женщин из общины «Свет». На похороны придется потратиться. Гроб, угощение, ноты с псалмами, цветы, надгробный камень… Халлвин, разумеется, все это заслужил. Хотя ему придется немного подождать.

В дом на Фьядлалуй, 13 приходили люди с коробками выпечки или сэндвичами. Серьезные лица, заплаканные глаза. Люди выражали соболезнования и предлагали свою помощь. А в центре всей суматохи – полиция, желавшая получить ответы на некоторые вопросы ради раскрытия убийства. Как будто мало того, что у отца случился инсульт?

Если бы Боргарьёрт находилась в зоне боевых действий, она бы дезертировала. Но она не могла убежать от самой себя и собственной несчастной судьбы. Все стены вокруг Боргарьёрт были на грани обрушения. А вдруг она и вправду сойдет с ума? Так глупо, что люди заранее предрекли ей это.

К счастью, на помощь пришла тетушка Фрида, рассказав, как все следует организовать в связи с похоронами. Боргарьёрт позвонила Монике, умоляя ее приехать домой. Она чувствовала себя одинокой в скорби, хотя вокруг находились люди. Фрида много помогала в практическом отношении, но Боргарьёрт хотелось, чтобы рядом был более близкий человек.

Боргарьёрт хорошо знала, что Фрида в течение многих лет не хотела знаться со своим братом, но тетя тем не менее сохранила связь с племянниками, и им были рады в ее доме.

Боргарьёрт, Халлвин и Моника всегда гордились тетушкой Фридой. Она служила для них маяком в темноте, светившим днем и ночью, летом и зимой. У Фриды был добрый муж, от него она родила троих детей, которые впоследствии все хорошо устроились в жизни. Из них в Норвуйке жила лишь Мария. Другие дети решили испытать судьбу, разъехавшись кто куда.

Моника после долгой дороги из Абердина сидела с сестрой и тетушкой на кухне, когда в их пораженный несчастьем дом зашел священник. Он сразу понял, кто тут гостья. Моника не знала этого молодого круглолицего человека с темно-рыжей бородой и зелено-карими глазами, который вряд ли был старше тридцати лет.

Священник Тоуролвур как никто другой умел просчитать ситуацию и перевести ее в оптимистичное русло. Рассказав о себе и своей службе в церкви, он дал слово женщинам. Однако лишь на непродолжительное время. Потом он начал расспрашивать Монику о жизни в Шотландии, шутя, что когда-то жил молодой фарерский моряк, который стоял и смеялся у прилавка там на юге в Абердине[43].

– Нынче из страны в основном уезжают женщины, – говорил Тоуролвур с хитрой улыбкой. – Но кто знает, может быть, постепенно эта тенденция повернется в обратную сторону? Многие фарерские мужчины нашли себе жен из Юго-Восточной Азии, в первую очередь с Филиппин и из Таиланда… Ведь все мы – просто дети на этой красивой божественной планете… Но я не понимаю, почему Боргарьёрт сидит здесь одна. – Священник улыбнулся и продолжил жизнерадостно: – Семье повезло, что у них есть дома Боргарьёрт. Она как форпост в этом доме. Но, возможно, Моника, так долго прожившая в Великобритании, найдет сестре какого-нибудь доброго и щедрого шотландца?

Священник добродушно посмеялся – Боргарьёрт пришелся по душе тон его речи. Она понимала, что все слетавшее с его уст сказано беззлобно. Так приятно получить возможность для короткой передышки. Побыть в компании нескольких людей, к которым ты привязана. Получить возможность забыть о грустном и посмеяться над действительностью. В этом царстве смерти у подножия горы Боргарьёрт опять почувствовала себя живой.

Люди приходили и уходили, время перевалило за девять часов. Священник поднялся и, не торопясь, пошел к выходу, но потом внезапно повернулся: