Смерть сердца

– Дафна вяжет. Она обычно вязала в библиотеке. Миссис Геккомб тоже умеет вязать, но чаще всего она расписывает абажуры.

– А вы чем занимались?

– А, я собирала головоломку.

– То еще развлечение.

– Но головоломка была новая, и я собирала ее, только когда мне больше было нечем заняться. Знаешь, как это бывает…

– Нет, не знаю, и ни о чем вас не спрашиваю, и никаких тайн разводить не люблю.

– Тут нет никаких тайн, просто кое-что я уже забыла.

– Ничего и не говорите, я вас ни о чем не спрашиваю. Что уж вы там делали, на отдыхе, то и делали. А теперь отдых кончился, можно все и позабыть… У вас на этом жакетике уже все локти залоснились. Говорила я миссис Томас, не ноский это материал. Вы бархатное платье надевали или не стоило мне его класть?

– Нет, я надевала бархатное платье. Я…

– А, так значит, они к ужину переодеваются?

– Нет, я надевала его на вечеринку. У нас были танцы.

– Надо было мне тогда кисейное ваше платье уложить. Но я боялась, помнется, да и от морского воздуха все складки бы пообвисли. Ну, оно и бархатное, наверное, подошло.

– Да, Матчетт, оно всем очень понравилось.

– Уж оно получше всего, к чему они там привыкли, да и покрой недурной.

– И знаешь, Матчетт, мне было очень весело.

Матчетт снова покосилась на часы, словно бы призывая время поторопиться, ради его же блага. Вид у нее сделался еще более отстраненный: казалось, будто мелькание спиц ее загипнотизировало, а еще – будто она, радуясь чему-то своему, неслышно, про себя, напевает какую-то мелодию. На реплику Порции она откликнулась только минуту спустя – вздернутым подбородком. Но к тому времени реплика эта уже увяла в подвальном полумраке, точь-в-точь как букетик лесных нарциссов, подарок какой-нибудь подруги, сурово воткнутый в стеклянную банку. Подарок, который Матчетт тоже, наверное, приняла стиснув зубы.

– Ты ведь рада, да? – уже не так уверенно спросила Порция.

– Ну и вопросы у вас.

– Наверное, все дело в морском воздухе.

– И мистеру Эдди, значит, морской воздух тоже пошел на пользу?

Не сумев увернуться от пущенного в нее вопроса, Порция заерзала на столе.

– А что Эдди? – сказала она. – Он и приезжал-то всего на два дня.

– Ну, так это ж целых два дня на море. Конечно, ему там было хорошо. По крайней мере, он сам так сказал.

– Когда сказал? Это ты о чем?

– Да вы погодите, не перебивайте. – Дернув за розовую шерстяную нитку натруженным пальцем, Матчетт задумчиво промычала еще парочку беззвучных нот. – Вчера в пять тридцать это было, наверное. Спускаюсь я вниз, уже в пальто и шляпе, собираюсь ехать встречать вас с поезда, и времени у меня как раз в обрез, и тут их высочество как давай названивать в телефон – аж стены затряслись. Я думаю, вдруг что-то важное, ну и сняла трубку. Ну а потом не знала, как от него и избавиться – он все болтал, болтал. Конечно, телефон в конторе мистера Томаса как раз для этого и нужен. Понятно, почему им пришлось провести три линии. «Прошу прощения, сэр, – говорю я, – но я тороплюсь, еду встречать поезд».

– А он знал, что это мой поезд?

– Он не спрашивал, а я не уточняла. «Еду встречать поезд», – говорю. Думаете, его это остановило? Подождут эти ваши поезда, тут ведь некоторым поговорить нужно. «Не буду вас задерживать», – говорит он, и перескочил себе на другое.

– Но на что он перескочил?

– Он как будто огорчился, что миссис Томас еще не вернулась и что вас тоже еще нет. «Боже, боже, – говорит он, – я, наверное, напутал с датами». Затем просил непременно передать миссис Томас, и вам тоже, что он завтра утром уедет из Лондона, то есть уже сегодня утром, и, может быть, позвонит после выходных. Затем он сказал, что мне, наверное, приятно будет узнать, что на море вы похорошели. «Я вас порадую, Матчетт, – сказал он, – у нее появился румянец». Я сказала ему спасибо и спросила, не нужно ли передать чего еще. Он попросил передать привет миссис Томас и вам тоже. Сказал, это все.

– И ты положила трубку?

– Нет, он. Скорее всего, пошел пить чай.

– Он не говорил, что позвонит попозже?

– Нет, все, что он хотел передать, он передал.

– А ты сказала, что я возвращаюсь?

– Нет, с чего бы? Он и не спрашивал.

– А когда, он думал, я вернусь?

– Ох, даже и не знаю.

– Куда же это он уезжает в пятницу утром?

– И этого я тоже не знаю. По делам, наверное, куда ж еще.

– Как-то это очень странно.

– Мне в этой конторе многое кажется странным. Однако не мне судить.

– Матчетт, и вот еще что: а он понял, что я в тот же вечер вернусь?

– Что он там понял или не понял, сказать не могу. Знаю только одно, болтал он без умолку.

– Да, с ним такое бывает. Но как ты думаешь?..

– Слушайте, я не думаю, право же, у меня на это и времени нет. Чего я не думаю, того не думаю – уж пора бы вам это понять. И скрывать ничего не скрываю. Ведь если бы не он, от вас бы я точно не узнала, что он приезжал к миссис Геккомб. Так, а теперь будьте-ка умницей, слезайте со стола, а я пока утюг включу. Мне тут еще кое-что погладить надо.

Порция сказала помертвевшим голосом:

– Ты же говорила, что у тебя все сделано.