Смерть в конверте

– Вечно Олесю достается чистенькая работа, – бухтел Егоров, шагая за Васильковым. – Его надо засунуть в эту вонючую нору, а нам по кабинетам Управления разгуливать и чаи распивать!..

В другой раз Васильков возразил бы, но сейчас и сам считал минуты до окончания этой «экскурсии». Местами в старый коллектор через отверстия в стенах такого же размера вливались дополнительные ручейки нечистот, и чем ближе группа подходила к Кремлю, тем мощнее становился поток под ногами. Усиливался и мерзкий запах.

– Долго еще, Иннокентий Иванович? – справился Васильков.

– Почти пришли, – откликнулся тот. – Остался последний поворот…

Вскоре фонарный луч «гида» осветил излом каменного тоннеля. Шагах в сорока от плавного поворота справа к первому коллектору примыкал такой же формы другой тоннель. Группа остановилась.

Торопливо закуривая, Егоров спросил:

– Это и есть вход во внутреннюю канализацию Кремля?

– Да. Точнее, выход из нее.

– Он единственный?

– Да, он делает большую петлю почти под всеми его зданиями и выходит сюда.

– Проводите нас до ближайшего канализационного люка, – попросил Васильков.

После секундного раздумья Крапивин нехотя согласился. Группа повернула вправо и направилась в сторону Кремля…

Через сотню метров инженер остановился посередине вертикальной шахты. Пробивая ее насквозь, тоннель уходил дальше.

– Как просили – ближайший выход на поверхность, – доложил Крапивин.

– То есть над нами обычный люк? – посветил вверх Егоров.

– Да, самый обыкновенный.

– Надо бы глянуть, где мы находимся, – поставил ногу на нижнюю скобу Васильков.

– Прошу прощения, товарищи, – вдруг схватил его за рукав инженер Крапивин. – Прошу прощения, я уже интересовался, но… у вас точно есть разрешение на вход в Кремль?

– Не беспокойтесь, Иннокентий Иванович, – улыбнулся Васильков. – Начальник МУРа комиссар милиции Урусов при мне звонил коменданту Кремля. Да не будем мы выходить на поверхность – нам это без надобности. Просто выглянем из-под крышки люка, чтобы определить место.

Ответ удовлетворил инженера, но идея все равно ему не нравилась.

– Ради бога не привлекайте к себе внимания, – попросил он. – Нам строго-настрого запрещается нарушать границы Кремля.

– Посвети, Вася, – выключил свой фонарик Васильков и полез по скобам наверх.

Метра через три он уперся головой в тяжелый металлический люк. Поднатужившись, слегка приподнял его и выглянул наружу.

Через три секунды, приглушенно звякнув, крышка улеглась на место. Майор не спеша спустился вниз, вытер платком ладони, отряхнул волосы.

– Ну что там, Саня, не томи? – поторопил товарищ.

– Территория Кремля, Вася. Вытянутая треугольная площадь, здание Сената, левее – Никольская башня, справа – колокольня белокаменного собора.

– Дела… А есть другие выходы из этого коллектора? – спросил у инженера Егоров.

– Конечно. Всего десятка полтора таких же выходов.

– И куда же?

– В подвалы Сената, Большого Кремлевского дворца, здания Арсенала, Успенского собора, Оружейной палаты… Есть выходы на улицы и площади для стоков дождевой воды…

Войдя в раж, инженер продолжал с увлечением перечислять места, куда можно попасть из кремлевского коллектора.

Остановив его, сыщики переглянулись.

– Что будем делать? – озадаченно поинтересовался Василий.

Васильков повернулся к выходу из коллектора:

– Нужно срочно выбираться отсюда. Отмоемся и прямиком к комиссару Урусову!

Глава двенадцатая

Москва, Старослободская улица —

2-й Астрадамский тупик

сентябрь 1945 года

Согнувшись пополам, Яша Филин отряхивал брючину. Сделать это ему почему-то приспичило рядом с дверью под вывеской «Ломбард».

На самом деле Яша всегда и всюду обдумывал каждый свой шаг. Не стал исключением и сегодняшний вечер. Остановившись напротив двери, он наглухо перекрыл доступ к входу в небольшое помещение ломбарда, дав корешам возможность обчистить витрину, кассовый ящик и небольшой сейф.

Занимаясь брючиной, Яша покосился влево. С этой стороны улочка оставалась пустой, лишь в полусотне метров по тротуару прогуливался Моня. Ладони у Мони, как всегда, скрывались в карманах пиджачка, под мышкой торчала свернутая трубочкой газетка, внутри которой было спрятано его излюбленное оружие – длинная заточка для негромкого и короткого разговора со свидетелями. Правда, за поясом под пиджачком завсегда имелся потертый наган образца 1895 года, приготовленный для более серьезного случая.

С другой стороны по улице неторопливо шла худая женщина преклонного возраста. Длинное черное платье, темно-синяя в белый горошек косынка, в руках прижатая к груди хозяйственная сумка. Она не была опасным свидетелем. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: женщина неважно себя чувствует, плохо видит; отстояв очередь за хлебом в ближайшем магазине, мечтает побыстрее добраться до дома. Да и Михей, присматривающий за этой частью квартала Старослободской улицы, не спускал с нее глаз.