Смерть в облаках

Он напялил свою старую рыбацкую шляпу и вышел из дома, сопровождаемый собакой. Неторопливая бесцельная прогулка по окрестностям начала понемногу успокаивать его взвинченные нервы. Он потрепал за холку своего любимого охотничьего пса, перекинулся парой слов с грумом, затем пошел на ферму и поболтал немного с женой фермера. Когда он с Бетси, бежавшей следом, прогуливался по узкой аллее, ему повстречалась Венеция Керр — она была верхом на гнедой кобыле.

На лошади она выглядела просто великолепно. Лорд Хорбери посмотрел на нее с восхищением и любовью.

— Привет, Венеция!

— Привет, Стивен!

— Ты откуда? Проехалась по участку?

— Да, славная лошадка, не правда ли?

— Первоклассная. А ты видела ту двухлетку, которую я купил на аукционе в Чаттислее?

Они поговорили немного о лошадях. Потом он сказал:

— Кстати, Сисели здесь.

— Здесь, в Хорбери?

Венеция не хотела показывать свое удивление, но не смогла сдержаться, и голос выдал ее.

— Да, вернулась вчера вечером.

Они помолчали. Затем Стивен спросил:

— Венеция, ты была на коронерском следствии. Как… э-э… как оно проходило?

Она на какое-то мгновение задумалась.

— Ну, никто не сказал ничего такого — ты понимаешь, что я имею в виду.

— Полицейским не удалось ничего разузнать?

— Нет.

— Наверное, все это было для тебя весьма неприятно?

— Да, удовольствия, конечно, в этом мало. Но не могу сказать, чтобы это было особенно тяжело. Коронер был довольно любезен.

Стивен уставился на изгородь с отсутствующим видом.

— Я вот что хочу спросить, Венеция, — у тебя есть какие-нибудь подозрения, кто это сделал?

Венеция медленно покачала головой:

— Нет.

Она помолчала, обдумывая, как бы ей потактичнее выразить то, что она хотела сказать. Наконец ей удалось подобрать слова, и, слегка усмехнувшись, она проговорила:

— Во всяком случае, не Сисели и не я. Это мне точно известно. Она все время видела меня, а я ее.

Стивен тоже рассмеялся.

— Ну, тогда все в порядке, — с облегчением сказал он.

Он постарался свести все к шутке, но она ясно слышала, что в его голосе звучала неподдельная радость. То есть он и в самом деле предполагал…

Она не стала додумывать свою мысль до конца.

— Венеция, — сказал Стивен, — мы ведь так давно с тобой знакомы, не так ли?

— О да. Ты помнишь эти ужасные танцевальные классы, куда мы с тобой ходили в детстве?

— Еще бы не помнить!.. Наверное, я могу говорить с тобой откровенно?..

— Ну конечно же. — Она помедлила, а потом продолжала спокойно, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся: — О Сисели, очевидно?

— Да. Послушай, Венеция, как ты думаешь, могли быть у Сисели какие-нибудь дела с этой Жизелью?

— Я не знаю, — медленно ответила она. — Я ведь была в это время на юге Франции. Я не в курсе ле-пинэтских сплетен.

— А как ты думаешь?

— Честно говоря, я не слишком бы удивилась, если это так.

Стивен задумчиво кивнул. Венеция проговорила тихо:

— Стоит ли тебе так из-за этого волноваться? Вы ведь живете довольно… э-э… обособленно друг от друга. Это все касается только ее, ты тут ни при чем.

— Поскольку она все еще моя жена, это касается и меня.

— А смог бы ты… э-э… пойти на развод?

— То есть предоставить в ее распоряжение достаточно убедительный повод? Я сомневаюсь, что она на это согласится.

— А ты развелся бы с ней, если бы у тебя появилась такая возможность?

— Разумеется, если у меня будут основания, — мрачно ответил он.

— Мне кажется, — сказала задумчиво Венеция, — ей это отлично известно.

— Да.

Они помолчали. Венеция думала: «У нее мораль кошки. Уж я-то прекрасно знаю. Но она осторожна. В таких делах она хитра и изворотлива». Вслух она сказала:

— И что же, ничего нельзя поделать?

Он покачал головой. Затем спросил:

— Если бы я был свободен, Венеция, ты вышла бы за меня замуж?

Глядя прямо между ушей своей лошади, она ответила нарочито спокойным голосом:

— Думаю, что да.

Стивен! Она всегда любила Стивена. Еще в те давние времена, когда они, совсем юные, ходили в танцевальные классы, охотились на лисят и разоряли птичьи гнезда. Стивен тоже любил ее. Правда, любил недостаточно сильно, чтобы это могло уберечь его от дикой, отчаянной, сумасшедшей страсти к этой хористке — умной, расчетливой кошке…

Стивен сказал:

— Мы чудесно жили бы вместе…

Перед его глазами вставали картины: охота… чай со сдобными булочками… запах прелой земли и листьев… дети… Все то, чего не могло быть у них с Сисели. Глаза его затуманились. И тут он услышал, что Венеция говорит ему все тем же — спокойным и ровным — голосом:

— Стивен, послушай, как ты думаешь, послушай, что я тебе скажу… Если мы убежим вместе, Сисели будет вынуждена дать тебе развод?

Он возмущенно оборвал ее:

— Боже мой, неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе пойти на это?

— Последствия меня не волнуют.

— Меня волнуют. — Он дал понять ей, что разговор закончен.

Венеция думала: «Вот так вот. Жаль, очень жаль. Он полон предрассудков, и с этим ничего нельзя поделать. Но он такой чудесный. Я не хотела бы, чтобы он изменился».

Вслух она сказала:

— Ну, Стивен, мне пора.