Смерть во сне

Ирина старше Ильи всего на три года, но физически выглядела старше лет на десять. Природа распорядилась так, что от отца ей достался выдающийся для женщины рост, от матери – широкая кость и мощные скулы; от отца – темные волосы и карие глаза, а от – материи роскошные, волнистые волосы. Несмотря на бросающуюся в глаза массивность, в юности Ирина выглядела довольно красивой девчушкой, пусть и была немного полновата, но точнее даже сказать – крепка, она умела следить за собой и зачастую смотрелась выгоднее своих стройных белокурых конкуренток. Если кто-то пренебрегал правилами вежливого поведения и намекал на нюансы с массой, Ира могла отвесить хороший подзатыльник, да так, что не каждому парню под силу было стоически выдержать удар. В школе сестра училась неплохо, взяла серебряную медаль да и в университет поступила без каких-либо трудностей. Все вроде бы и ничего, но имелся изъян – характер. Как уж так получилось, что досталось всего по чуть-чуть и от всех, да не самого лучшего, а потому жила она в вечном поиске того, чего нет. Касалось это поиска мужчины, пристанища. Сама была не в меру строптива и требовательна, себя почитала особенной и не такой, как все. После университета помоталась она по городам, пожила у разных людей и в разных краях, побросало ее по работам, а все равно вернулась на родину, потрепав нервы семье, не давая спуску никому, кто был рядом. В итоге бунт ее продолжался до того, пока она не поддалась на ласковое давление матери в разговорах о старых девах и старородящих, и тогда, пообтершись в родном городке, – смирилась да с тем вышла замуж за местного паренька Федьку Мельниченко, которого не то что бы и любила, но и отвращение не испытывала, потому с ним и осталась. И с ним в супружестве появилась у них дочь Оксана, и все ничего, ведь и дом у Феди свой (что позволило Ире съехать от родителей, в чем видели интерес обе стороны), и вроде бы жили нормально. Но сошлись они с ним как-то очень уж хорошо, как детали в паз. Что она была мнительна, так тот еще больше, оттого начал у них общий комплекс на пару развиваться, и стали они жить и бояться, все ждать чего-то худого да, сами того не замечая, за пару лет совсем запугали себя и опасались всего на свете. Иришка прошлое и вспоминать не смела, как одна моталась по городам и вокзалам, как ночевала у каких-то людей да как попутками ездила, как работала по ночам и домой в глуши одна ходила. Чудо лишь, что ни разу с ней ничего не случилось. Она зареклась, что ребенку не даст того горя испытать и от себя не отпустит, да и матери с отцом при случае любила припомнить, как они ее, несчастную, прочь выпнули, и она по миру скиталась, пока приют у Феди не обрела. И хоть не так все было, а разговор нет-нет, да заходил, и как решила она в итоге, – нечего Оксане в миру делать, будет с ними жить, и им спокойно, и всем хорошо. А ребеночка-то мы защитим, – думала она, – а если второго родим, то и ему уголок сыщем, но куда попало не пустим, а ежели сын, так и от армии откупим, лишь бы ничего не случилось. Место всем хватит, в конце концов, кому потом все эти дома останутся?