Смерть во сне

Сразу после съезда с федеральной трассы на региональную качество дорог ухудшилось. Не прошло и одного километра, а дорога походила на решето, подобно пробитой градом листве. По мере приближения к городу трасса становилась хуже, и часть пути оказалось безопаснее проехать по менее разбитой встречной полосе (благо поток машин неплотный) и избежать риска оставить в очередной яме колесо, либо же, неудачно увернувшись, заехать в кювет. Разбитую дорогу изредка сменяла череда заплаток, как попало накиданных в самых непроходимых участках, но эти меры незначительно способствовали улучшению покрытия, и замазанные, как пломбами, пятьсот метров ям не радовали совершенно. Илья, разумеется, с упоением ехидничал и бранился в адрес дорог, местных властей и всей страны. Со странным озорным и нерациональным приступом Илья нарочно въезжал в большие ямы, подставляя машину по удары, щепетильно рассчитывая, что каждый новый удар нанесет урон подвеске, и он сможет выставить поломку как результат наплевательского отношения к дорогам в России, что даже машина не выдержала первой же поездки. Если бы он читал классику и хоть немного знал культуру страны, мог бы, например, козырнуть заметкой про две беды, но Илюша, как ни странно, о России знал очень мало. Что история, что культура, что даже религия были для него одним сплошным пробелом.

Трасса проходила по местности, перемеженной то возвышениями, то углублениями, как будто машина двигалась между широких оврагов, время от времени соединенных мостами через скудные протоки и речушки. На одном из очередных подъемов с возвышенности показались очертания родного для Ильи города, и как он не хотел бы хорохориться, точно опытный капитан с вниманием рассматривающий в подзорную трубу новую землю, он все же понимал, что узнает образы четко и помнит все ясно. Его напускной страх, что по родному городу придется ездить с навигатором, дабы не потеряться в непривычной местности, развеялся сам собой, как только он пересек табличку «Добро пожаловать».

Маленький город, как и тысячи других ему подобных, абсолютно точно застыл во времени. Многие годы прошли с рождения того же Ильи, но отследить здесь глубоких прогрессивных перемен не удавалось. Самые значительные условные перемены, различимые визуально и дающие последствия: почти все производства закрылись, с другой стороны, открылись в больших количествах магазины; немного изменились во внешнем виде парки и скверы, и как будто бы все. От местного самоуправления исходят отчеты, что город нормальный, есть все есть – и магазины, и школы, если хотите, и интернет. Да, действительно, есть все, но и нет ничего.

Город встречал каждого приезжего скучной постиндустриальной картиной. Вдоль дороги застыли полуразвалившиеся кирпичные заборы, за ними – руины заводов, складов и автостоянок сельскохозяйственной техники. Среди бетона и металла неплохо растут кусты и деревья, бродят загулявшие кошки, и маленькие дети играют в классики. Рядом стоят двухэтажные дома – бывшее социальное жилье для работников этих самых предприятий, частные деревянные и редкие кирпичные постройки. Бывший индустриальный район напоминает послевоенный фильм, где в кадре ходят измученные жизнью люди на фоне руин, искореженного металла и оголенных каркасов грузовиков вместо танков.

Илья, подобно оккупанту, небрежно осматривал улицы, безуспешно надеясь выловить взглядом из толпы кого-то знакомого, кто мог бы сразу его признать и оценить новый уровень, рост и прогресс, но, как назло, ни единого хоть мало-мальски знакомого лица ему не попалось, впрочем, нельзя сказать обратного. То, что он не знал людей, не гарантировало, что не знали его, и уже пару человек, как минимум, узнали Илюшу и, пока он ехал, успели позвонить матери, доложить, что приехал ваш сынок, видели уже, встречайте.

Когда машина Ильи подъехала к дому, сразу у калитки встречала осведомленная о прибытии мать, а рядом с ней еще и соседи за компанию. Всего четыре человека: мать, Татьяна и Володя Пустаковы, а также Андрей Темьян. Конечно же, Илья их всех прекрасно знал, так как те же Пустаковы жили здесь давно, возрастом младше родителей Ильи в среднем почти на десять лет, но дружили вполне по-соседски и часто друг у друга бывали. Андрей Темьян моложе и сюда переехал около девяти лет назад, когда Илья учился в университете, и сам Темьян почти ровесник старшему брату Стасу, но выглядит старше своих лет.

Илья страсть как не хотел таких публичных встреч, но избежать их повторения уже в который раз не удалось. Он подъехал к дому, не заглушая мотор и как будто не раздумывая, что делать дальше. Сердцебиение участилось, он вжался руками в руль, с тупой злобой глядя в забор, и почти готов был сорваться прочь отсюда, не объясняя причин, лишь демонстрируя свою дерзость, свое презрение, в конце концов, обиду, что снова встречают не так, как бы ему хотелось. Из раздумий его вырвал Андрей, открывший пассажирскую дверь и почти прокричавший:

– Машина-то огонь! Здоров, Илюха! Как сам?

– Здравствуйте, – на выдохе произнес Илья, изображая сильнейшее неудовольствие.