Смерть во спасение

   — Для начала мы перепишем всё население в починках, сёлах и городах поголовно, в южных русских землях мы сие уже сделали, — стал излагать он. — Если в семье трое сыновей, то одного мы забираем, будет служить нам. Также будем брать всех неженатых, вдовых мужчин и женщин, в том числе и нищих. Мы здесь найдём им работу, а коли не хочешь попасть к нам, женись, ищи мужа, рожай детей, увеличивая русский род, не проси милостыню. Благое дело оказываем тебе, княже! Остальные же, кто остаётся, будут обложены данью, независимо от того, богат ты или беден. Ясак таков: каждый платит по пять мехов — медвежий, бобровый, соболиный, хорьковый и лисий. Не можешь заплатить — забираем в рабство. Мы долго тут спорили, хотели, чтоб везли ещё и мёд, и орехи, и лошадей, но я отговорил хана, так что ты мне обязан за эту заботу, великий князь!

Улавчий заулыбался, а Ярославич сидел оцепенев, представляя реки слёз и стоны, какие пойдут по Руси, когда толпы погонят в рабство. Да и где сыщется столько зверей каждый год?

   — Нищий на Руси — святой человек, их всегда любили, в них наше проявление стародавней милости друг к другу, их нельзя забирать! — начал было отстаивать своё Александр, но Улавчий перебил русича.

   — Всё, что я сказал, не подлежит обсуждению, князь! Прими как должное, нравится тебе или нет. Что же касаемо стародавних традиций, то придётся их поменять. Мы привьём новые, лучше старых!

   — Я хотел ещё сказать, что два наших города Псков и Новгород вольные крепости, и народ сам принимает все законы...

   — Я знаю, — ласково улыбаясь, снова перебил Улавчий. — От тебя, князь, будет зависеть, останутся на твоей земле эти грады или чистое поле будет. Мы уговаривать никого не собираемся. Миром не захотят, кровью заплатят за непокорство. Итак, отныне теперь на всей твоей земле наше слово — закон!

   — Я хочу с ханом говорить! — помертвев, проговорил Александр. — И пока не переговорю, с места не сдвинусь. И никто на Руси вам без моего слова не покорится. Все до последнего русича костьми лягут, половину ваших воинов с собой уведём, голую землю оставим, сами ясак свой добывайте. И так будет!

   — Да ты никак мне угрожаешь, князь? — еле выдавив жалкую ухмылку, прошипел Улавчий, и на лысом, обтянутом жёлтой кожей черепе заблестели капельки пота.

   — Угрожаю, советник! — ничуть не испугавшись, смело проговорил Ярославич. — И угроза моя нешуточная. А потому сыщи-ка поживей хана, иначе добром не разойдёмся.

Улавчий несколько мгновений сидел неподвижно. Он мог крикнуть слуг, заставить их пытать, месить князя, забить его до смерти, но о славе героя Невского слыхивали и Менге, нынешний великий хан, и Берке. А кроме того, на курултае было решено в походы пока не ходить, пожить оседлой жизнью, а значит, кто-то должен поить, кормить, наряжать Орду, и чем большее число русичей будет это делать, тем лучше. Убийство же Александра послужит сигналом ко всеобщему русскому бунту. Орда его погасит, но князь прав в одном: голая земля ясак не рождает. А за эти последствия придётся головой отвечать Улавчию.

   — Хорошо, я найду хана, — помолчав, холодно ответил монгол.

Берке был на охоте, и за ним отправился сам Улавчий. Поджидая его, Александр бродил по огромному Сараю, чьи тысячи юрт пестрели на огромном пространстве степи. Ещё издалека он увидел загон, отгороженный крепкой изгородью, и охрану. Пленных было так много, что, увидев это необозримое поселение, князь растерялся. Он подошёл поближе, и сторожа встревожились. Зато теперь он мог разглядеть и лица, а всмотревшись, вдруг понял: большинство из них были русские. Батый упоминал о кучке несчастных иноплеменников, но Ярославич никогда не подозревал, что их так много.

Татарские стражи вытащили свои сабли, замахали ими, приказывая русичу убираться, как вдруг он услышал отчаянный вопль:

   — Княже! Александр! Спаси!

Один из пленников бросился к изгороди, и Ярославич по его могучей фигуре и просмолённому лику узнал Гундаря.

   — Я спасу тебя! — выкрикнул великий князь.

Охранники громко залопотали, на их шум сбежалась подмога, и Александра наверняка бы забрали, но его выручил Ахмат. Он что-то властно выкрикнул, и сторожа смиренно отошли. Оракул пригласил его зайти к себе в юрту, угостил тем же сладким греческим вином, подсказал, что правители Орды разрешают выкупать пленных, но надо долго торговаться, ибо поначалу монголы заламывают несусветные выкупы. Берке, придя к власти, чинить расправу над оракулом не стал, но и к себе не приблизил. Звездочёт просил отпустить его на волю, в родные места, дабы он мог спокойно окончить свои дни, однако и в этой просьбе ему было отказано. Так он и жил, не зная ни плена, ни свободы.

   — А что случилось с Сартаком? — удивился Ярославич.

Оракул смутился, не зная, что ответить Берке самолично убил Сартака, едва Батый испустил последний вздох. Вся вина была возложена на тангутского принца, к которому был неравнодушен сын покорителя Руси.

Берке убил и его, их обоих быстро похоронили, дабы не выносить сор из избы, объявив всем, что Сартак неудачно упал с лошади во время охоты.