Смерть знает твое имя

Довольно крупный осьминог был, казалось, все еще полон жизни – мама, не доверив это ответственное дело домработнице, специально сама съездила за ним ранним утром на рыбный рынок. Она была домохозяйкой и больше всего на свете любила готовить, посещала разные кулинарные курсы и смотрела кулинарные шоу по телевизору, однако Норито не нравилось почти ничего из того, что она готовила. Наверное, у мамы просто не было таланта, но все вокруг из вежливости или из сочувствия убеждали ее в том, что ее кулинарные произведения превосходны, хотя единственное, в чем она достигла совершенства, так это в мастерстве оформления и подачи блюд. Но восхитительно красивые замысловатые бэнто с героями анимэ или сезонными мотивами, которые она делала для Норито в школу, он ел с большой неохотой – лишь для того, чтобы не чувствовать голода, – и едва ли не всегда больше половины выбрасывал в мусор. Ему было жаль это делать, но еще больше ему не хотелось расстраивать маму, и он делал вид, будто съел все до последнего зерна риса. Трудно сказать, в чем была причина: мама всегда неукоснительно следовала сложным рецептам, но всякий раз допускала какую-нибудь незначительную ошибку: то недокладывала, то добавляла слишком много какой-нибудь специи, а может быть, причина крылась в чем-то другом – как бы то ни было, даже обыкновенные онигири с умэбоси[87] или сэндвичи с омлетом получались у нее то с каким-то посторонним привкусом, то вовсе безвкусные, и, когда Норито не успевал потратить все карманные деньги на гасяпон[88] с роботами из «Гандама», он предпочитал маминым обедам стряпню из школьной столовой.

Теперь же она купила осьминога – наверняка выбрала самого большого и красивого из тех, что нашлись в тот день на рынке. Норито стоял в одиночестве в просторной кухне – такой идеально чистой, будто она была подготовлена к съемкам кулинарной программы – и рассматривал моллюска, шевелившегося в миске, до половины наполненной водой. Осьминог был темно-бурого цвета, покрытый сложным узором, похожим на узоры на поросших водорослями морских камнях. Наверное, он с легкостью прятался среди камней, затаивался в расщелинах и поджидал проплывавших мимо рыб или, может быть, своих более мелких сородичей. Глупый осьминог – когда он залезал в ловушку, он и не подозревал, что сам станет чьим-то ужином, да к тому же попадет в руки самой неумелой хозяйки во всем Токио. Норито ткнул осьминога в голову пальцем. Его кожа была скользкой и упругой, как будто сделанной из резины. Он тут же попытался обвить палец Норито щупальцем, но тот успел вовремя отдернуть руку и усмехнулся.

– Скоро мама приготовит из тебя юдэдако, и твои щупальца будут такими же жесткими, как подошвы моих школьных ботинок! Глупая ты рыба!

Норито протянул руку к подставке для ножей и вытащил из нее большой нож сантоку[89] с темной деревянной рукояткой. Клинок холодно блеснул в электрическом свете зажженных над кухонным столом ламп. Он опустил руку и снова уставился на осьминога. В одной из кулинарных программ, которую смотрела мама, повар рассказывал, что мозг у осьминога располагается между его глазами и это – самое уязвимое его место. Нужно сделать два глубоких перекрещивающихся надреза – сначала горизонтальный, затем вертикальный, и осьминог сразу же станет беспомощным. Он почувствовал, что его ладонь вспотела, и покрепче сжал пальцами гладкую рукоятку ножа. Всего лишь два надреза – это не должно быть особенно сложно. Любой повар в ресторане суши или обычная домохозяйка могли с этим справиться. Между глазами у осьминога, когда он шевелился, была заметна вертикальная продолговатая выемка, – видимо, по обе стороны от нее крепились мышцы щупалец. Нужно просто прижать острый кончик ножа к этой выемке и с силой надавить: белая мякоть с хрустом разойдется, и в разрезе покажется желтоватый, покрытый тонкой глянцевой пленкой, разделенный на несколько долей мозг. Сердце Норито забилось чаще, словно в предвкушении чего-то. Левой рукой он осторожно пододвинул миску чуть ближе к краю стола и прислушался. Маминых шагов не было слышно, – может быть, ей позвонила подруга, и она отвлеклась на разговор или на какую-нибудь работу по дому. Норито сделал глубокий вдох и медленный выдох, собираясь с силами. Всего два надреза крест-накрест – сначала надрезать покрытую темными узорами кожу, затем вонзить нож глубже, чтобы разрушить осьминожий мозг, – и дело сделано.